- …И драть с них гигантские штрафы, заставлять работать по 12-14 часов в день, открывать вместо школ кабаки, чтобы у пьяного рабочего отключались мозги, не так ли? Вы вспомните, Николай Александрович, с какими требованиями вышли на улицы в 1905. Установи вы тогда по закону 8-часовой рабочий день, то, может, мы и не ехали бы сейчас с вами в этом возке и вы бы только что не прикусили язык от тряски. Больно?
- Благодарю за заботу, терпимо. То есть, манифест, который я даровал в октябре 5-го года, вас не устраивал?
- Нет, конечно. О чем вы говорите?! Манифест 17 октября – это ваши внутренние разбирательства, к народу никакого отношения не имеющие. Вы одной рукой создаете Думу, другой – присваиваете себе право распустить ее по вашему монаршему желанию. И распускаете одну за другой. На что такой манифест нужен? Чего он стоит?
- То есть, требуемые вами свободы – для вас пустой звук?
- Естественно. Какие свободы вы даровали – свободу слова? И где она? Вы разрешили осторожную критику и по-прежнему запрещали настоящую оппозиционную прессу. Создали себе карманную оппозицию, и тем самым только усилили противодействие самодержавию. Вы же ни на йоту не ограничили свою власть, Николай Александрович.
- Ну-ну, - царь пытался прикурить, возок по-прежнему немилосердно трясло, рука все время прыгала, и кончик папиросы никак не попадал в огонек спички. – Можно подумать, что первым декретом вашего правительства было не запрещение всей прессы, оппозиционной большевикам.
- Это совсем другое дело.
- Да чем же другое-то? – Николаю наконец удалось прикурить.
- Всем другое. Мне даже странно, что вы не понимаете. Вы запрещали прессу, чтобы она не говорила правды, а мы – чтобы не говорила лжи.
- Почему же непременно ложь? То есть, любая критика большевиков – это ложь?
- Да так как мы сами себя критикуем, нас никто не критикует! Вы же не знаете, какие острые дискуссии идут у нас в партии! Но если нас, жизни не жалеющих ради освобождения народа, обвиняют в его, народа, угнетении – то что это, как не наглая и гнусная ложь?
- Вы меня уж простите, Василий Васильевич, но то, что вы сейчас сказали – чистейшая демагогия, не выдерживающая никакой критики. Если вы считаете, что вас обвинили огульно, то спорьте, доказывайте делами, что это не так. А запрещать – это, знаете…
- И это говорите вы, император самодержец всероссийский?! – меня вдруг охватила злоба. – А вы нашего брата на виселицах не запрещали? В Сибирь толпами не гнали только за то, что мы смели изучать запрещенную вами литературу? Депутатов парламента, от народа выборных, не посылали на каторгу? Не вам говорить о свободе и демократии, не вам.
