- Вы не ушиблись?
Клодет подняла глаза. Перед ней стоял аккуратный офицер, перетянутый портупеей поверх форменной шинели («Так вот что это за грубое сукно!»). Усы, шашка, висящая вдоль левого бедра. Ровно сидящая фуражка с овальной кокардой. «Красивый!» - подумала Клодет. Ну, может, и не красивый, но очень, очень славный.
- Нет, благодарю вас! – она постаралась, чтобы голос звучал сухо. Он тогда становится хрипловатым, а это, говорят, завлекает.
- У вас все в порядке?
Он серьезно смотрел на нее.
- Да, благодарю вас.
- А откуда тогда эти слезки? – участливо спросил он. Клодет неожиданно рассердилась.
- Во-первых, милостивый государь, это не «слезки», как вы изволили выразиться, а слезы. Я вам не гимназистка, с которой нужно разговаривать как с дитем малым. А во-вторых, вам не кажется, что это достаточно интимная материя, чтобы рассуждать о ней на улице с первым встречным?
«Не переборщила ли? - испуганно подумала она. – Еще обидится и уйдет. Да нет, он что, красна девица так обижаться? Офицер все-таки!». Она подняла глаза. Офицер улыбался, от чего лицо его стало совсем мальчишеским. «Какой смешной!» - подумала Клодет.
- Во-первых, - в тон ей начал он. – Я вам, милостивая государыня, не первый встречный! – И приложив руку к козырьку фуражки, отрапортовал:
- Батальонный командир 1-ой бригады 65-гопехотногоМосковскогополка 17 пехотной дивизии 19-го армейского корпуса 5-ой армии Северо-Западного фронта штабс-капитан Зеленин. Андрей.
Клодет засмеялась.
- Клодет Сорель, актриса.
- Ух ты! – искренне удивился он. – Вы действительно актриса? Поразительно! А Клодет Сорель – ваше настоящее имя или сценическое?
Она внимательно посмотрела на штабс-капитана. Нет, вроде серьезно спрашивает, не издевается.
- Настоящее.
- У вас, наверное, французские корни?
- Французские, - Клодет помолчала и тихо добавила. – Из Самары.
И штабс-капитан снова рассмеялся. Нет, он и правда симпатичный.
- Да что ж мы с вами стоим, - спохватился офицер, и сразу стало видно, что он совсем мальчишка. Еще и титулование это, какие-то бригады, корпуса, она в этом ничего не понимает, а он так гордится!
- Вы разрешите вас проводить? – он снова приложил ладонь в кожаной перчатке к козырьку. Клодет благосклонно кивнула.
Она взахлеб рассказывала про то, как ей было страшно, когда толпа избивала пожилого человека, как летели красные брызги, и как она представляла себя на его месте. Она плакала, зубы стучали о стакан с коньяком, который неожиданно оказался у офицера за отворотом шинели. Едко пахнущая жидкость текла по подбородку, Клодет плакала, не вытирая слез, а штабс-капитан Зеленин внимательно слушал, время от времени гладя ее по тыльной стороне ладони, а потом поднял на руки и уложил в постель. Засыпая, она удивилась, что он ничего с ней не делает, наверное, надо бы огорчиться, но у нее уже не было на это сил, и она провалилась в тяжелый пьяный сон.
