«Вот, значит, как это делается! – понял вдруг Кузин. – Это что же, и есть расстрел? Я думал – стенка, несколько солдат с винтовками, последние слова… Погодите, а суд?» один из привезенных забился внутрь, затрясся, закричал страшно:
- Не пойду! Не пойду! Не надо!
- Ты что, сука? – удивился конвойный. – Мне что за тобой в кузов лезть?
Он неловко подхватился, занес тело в кузов, покачавшись на защелках задней стенки. Обреченный пытался отпихнуть нквдшника ногой, но тот перехватил его ногу, резко дернул к себе. Человек стукнулся затылком о дно кузова, не переставая причитать:
- Не надо! Прошу вас! Зачем? Не надо!
«Зачем он это делает? Так же только хуже, растягивает собственные мучения! И не убежишь никуда, вон их сколько, с винтовками, враз остановят!».
Конвойный сильным пинком сбросил его наземь, второй подхватил, заломил руку, от чего осужденный закричал громко, первый спрыгнул, заломил вторую руку, и они быстро-быстро повели кричащего человека. Хлопок, крик оборвался.
Увели смеющегося Финкеля.
Спокойно, даже улыбаясь, спрыгнул Стоянович, дал заломить себе руки. Он попытался пойти сам, но его все равно потащили. Хлопок.
Конвойный вернулся, поманил Кузина пальцем:
- Давай.
Ну, вот и все. Значит, вот так оно и будет. Только бы не сбиться на истерику, не выглядеть жалким в глазах этих уродов. Надо идти. Ничего не попишешь. Эту игру в безик он бездарно продул, а проигрывать надо уметь. Ищи хоть что-то положительное – скажем, калечить больше не будут. Господи, да калечьте, сколько хотите. Только жить оставьте! Нет, не оставят. Кузин, весь трясясь, спрыгнул с кузова, тут же ему заломили руки, загнули, поволокли к широкому оврагу, возле которого стоял сухой пожилой человек в круглых очках и с вислыми усами, сосредоточенно набивал патронами барабан нагана.
- Подождите, куда торопитесь, - сказал он с явным прибалтийским акцентом.
Конвойные ждали, не отпуская Никиту, который так и стоял, согнувшись, от чего ныла поясница. Он перестал думать. Никогда раньше не знал, что такое перестать думать, а тут взял и перестал. И в животе противно сосало что-то. Не могут же они его просто так сейчас взять и убить, правда? Поэтому Кузин не дергался, дисциплинированно ждал. А чего дергаться? Бесполезно.
Низко нагнута голова, почти уткнулась в землю. Рассмотрел, как полз по травинке муравей, тащил рыжую хвоинку, и травинка сгибалась под его тяжестью. Интересно, а сколько муравьи живут?
Наконец, прибалтийский голос сказал:
