– Но это правда. Не вижу причины ее скрывать.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем идет речь, – настаивала на своем мать. – Я этого не потерплю. Марго просто романтически настроена. Большая разница.
– Когда все эти суки разродятся, они ей составят хорошую компанию.
– Всё, Ларри, хватит. Больше никаких разговоров о сексе за столом.
Через пару дней Марго вернулась из своей поездки, загорелая и, судя по всему, с залеченным сердцем. Она безостановочно рассказывала о своем путешествии, сопровождая графическими миниатюрами тех, с кем она познакомилась, и каждый раз заключая это фразой: «Я им говорю: если окажетесь на Корфу, непременно заглядывайте к нам».
– Я надеюсь, дорогая, ты пригласила не всех новых знакомых? – несколько встревоженно спросила мать.
– Конечно нет, мама, – отмахнулась Марго, только что поведавшая о греческом моряке, красавце, и его восьми братьях, которых она горячо зазывала в гости. – Только ярких. Я подумала, что ты будешь рада ярким людям.
– Спасибо, но мне хватает ярких друзей Ларри, – холодно сказала мать. – И ты туда же.
– Эта поездка открыла мне глаза, – драматично заключила Марго. – Я поняла, что вы все здесь просто загниваете. Это приводит к узости мышления и… и изолированности.
– Возражать против нежданных гостей – не вижу, дорогая, в этом узости мышления. Между прочим, вся готовка на мне.
– Какие же они нежданные? – заносчиво выпалила Марго. – Я ведь их пригласила.
– Ну да, – сказала мать, чувствуя, что спор зашел в тупик. – Если они заранее напишут и предупредят о своем приезде, то конечно.
– Само собой, предупредят, – холодно заметила Марго. – Мои друзья не настолько плохо воспитаны, чтобы приехать без предупреждения.
Она ошиблась.
Как-то я вернулся на виллу, подрумяненный солнцем и страшно голодный после приятно проведенного дня на лодке в поисках тюленей. Я влетел в гостиную, рассчитывая на чай и гигантский шоколадный торт, который мать собиралась испечь, и застал столь удивительную картину, что остановился на пороге с открытым ртом, а собаки, сбившись у моих ног, ощетинились и зарычали от изумления. Мать, неловко пристроившись на подушке, возлежала на полу, осторожно держа в руке веревку, к другому концу которой был привязан черный и весьма резвый барашек. Вокруг матери, скрестив ноги, сидели на подушках свирепого вида старик в феске и три дамы в чадрах. Перед ними на полу были расставлены лимонад, чай и тарелки с печеньем, бутербродами и шоколадным тортом. Когда я вошел в комнату, старик подался вперед, вытащил из-за пояса огромный, богато инкрустированный кинжал и, отрезав себе здоровый кусок торта, засунул его в рот с выражением полнейшего удовольствия. Все это напоминало сцену из «1001 ночи». Мать страдальчески на меня посмотрела.
