Жанетту все понемногу учили верховой езде, она очень старалась, ей нравилось быть наездницей. А старый Резек занимался с ней гимнастикой, и она стала «гуттаперчевой девочкой».
Через полгода после того, как Жанетта окончила начальную школу, Резек, возвращаясь из трактира морозной январской ночью, заблудился, упал в реку и утонул. Это было в городе Тын над Влтавой. Утонул он у самого берега, на отмели, к утру подморозило, и утопленника пришлось вырубать изо льда топором.
— Бедняга хвалился, что ему любой мороз нипочем! — вспоминал Гарван. — Рассказывал, помню, что шел он однажды из трактира и свалился в лужу, а встать не смог, так и уснул. Утром проснулся, глядит, в лужу вмерз! И ничего, даже не простыл ничуть, хоть и превратился почти в сосульку. Ах, Альфонс, Альфонс, что ж ты наделал!
Альберту тоже вспоминались похвальбы покойного.
— Видел бы ты, каким я был акробатом! Глаза бы вытаращил! — хвастался Резек перед Иеронимом, а после его ухода — перед Альбертом. — Акробату нельзя жениться, жена высосет все силы, и — пропадай карьера! — философствовал он. — Со мной так и вышло. Жениться можно тем, кому для работы не нужны крепкие мускулы. Сколько я встречал акробатов, которым женщины размягчили мускулы в кисель! — И, кивнув в сторону Гарвана, шепнул: — Спроси-ка вот хоть его, кто его положил на лопатки? Спроси-ка своего отца, не Бернадетта ли Субироус... Само собой, звали ее не Бернадетта, а коли не ошибаюсь, Барбора Симайзлова, но имя это ей не нравилось: циркачкам всегда не нравится свое настоящее имя. Она была страсть какая набожная, эта Барбора, прочла, видать, в какой-то книжке про жития святых и выбрала себе имя Бернадетта Субироус. Дескать, была такая святая угодница, бедная-пребедная, богородица взяла ее к себе живой на небо. Может, и Барбора на то же рассчитывала? Так вот, она жила с твоим папашей, липла к нему как репей, пока он был крепкий и знаменитый. А потом ушла к венгру Иштвану Кёнеди, который поборол его. Но и венгра она довела — совсем погубила. Жена Кёнеди за это перебила в драке ей железным ломом ногу, и Бернадетта больше не смогла танцевать. Вот что значит женщины, парень!.. Что после сталось с этой святой угодницей, никто не знает. Уж на небо-то ее живьем не взяли, это как пить дать. Коли жива еще, то наверняка побирается в общине, где родилась, потому что изо всякого другого места ее бы вытурили, эту сердцеедку. М-да, с нищенской сумой да с посошком ходит, наверное, от дома к дому. Но хороша она была, этого не отнимешь. Только очень молода для твоего отца. Как и твоя мать...
