С пасынком Гарван не ладил, их взаимная неприязнь все росла, как ни старалась мать сгладить ее.
Впрочем, и сама она стала чужой Гарвану. Да они никогда и не шли по жизненному пути, как родные и близкие люди, как пристало супругам. Может быть, лишь очень недолго, в первые дни брака.
Раньше их цирк был больше, теперь они обходились двумя фургонами, и, кроме Резека, у них было еще только двое — жонглер Пепик Машек и жокей Людвик Ливора.
Иерониму шел уже двадцатый год, вместе с Руженой он стал душой всего дела. Однажды он жестоко поссорился с отчимом из-за матери. Гарван озлился, когда Ружена попрекнула его тем, что он взял из отложенных денег полтора гульдена и пропил их в трактире. На глазах у детей он ударил жену рукояткой хлыста и рассек ей лицо до крови.
Альберт и Жанетта в страхе пустились наутек, Иероним с ножом в руке метнулся к отчиму. Тот отшвырнул хлыст и тоже выхватил нож. Оба замерли, как ощетинившиеся хищники, готовые накинуться друг на друга. Мать, дико вскрикнув, бросилась к ним и предотвратила кровопролитие.
Той же ночью Иероним исчез, ушел неведомо куда.
Через два дня от него пришло письмо на имя Ружены, но предназначалось оно отчиму.
Иероним угрожал Гарвану кровавой местью, если тот еще раз грубо и подло поступит с женой. Иероним об этом все равно узнает, пусть не сомневается «пан директор цирка», который только и умеет, что браниться и грозить побоями! Если он будет по-прежнему издеваться над семьей и особенно над женщиной такой редкой доброты, как его жена, не миновать ему жестокой расплаты!
Вместо подписи был изображен пистолет.
Иероним хорошо рисовал.
Мать прочла письмо и молча подала его мужу. Тот медленно прочитал и тоже ничего не сказал, только, побледнев, смял письмо и швырнул его в печку. При этом он сопел и теребил усы.
Пистолет у Иеронима действительно был, бог весть откуда. М-да, у мальчишки есть пистолет, что верно, то верно, Гарван сам слышал, как он стрелял.
На третий день пришел рассыльный из общины, низкорослый дядька в засаленной шляпчонке, чтобы вручить военнообязанному Иерониму Зруцкому повестку о явке через две недели — «чисто умытым и опрятно одетым» — по месту приписки, на призывной пункт в Бржезнице.
Гарван усмехнулся и покачал головой.
— Не могу ее принять, сударь. Этот ваш рекрут навострил лыжи. Улетела птичка. Ищите его в другом месте. Где именно, не могу знать, пан начальник, или как вас там, уважаемый.
— Нечего валять дурака, — сердито оборвал его рассыльный и ушел.
