Я шёл, разрывая ногами песок, чтобы он не жёг ноги. Некоторые из лежащих поднимали глаза и небрежно оглядывали меня: «Уж очень ты белый». Быть белым среди лета было неприличным.
В конце пляжа, где ещё оставались свободные места, паренёк раскрыл зонт и воткнул его в песок. Я вошёл в море. Меня всего пронизал холод, вода показалась вдруг более тёмной и холодной. Тяжёлыми неловкими шагами я торопился достичь глубины, потом нырнул и повис в холодном зеленоватом полумраке между поверхностью и дном, пока в ушах не начала звенеть кровь и вода не вытолкнула меня наверх.
Под голубым зонтом был расстелен матрас, но я оттащил его в сторону и лёг на тёплый песок, который охватывает тебя своими шершавыми ладонями, впитывает в себя капли воды и утомление. Я всей грудью жадно вдыхал солёный морской воздух. Потом этот воздух вдруг стал густым и неприятным, от каких-то тяжёлых духов. Где-то ниже, между тем местом, где я лежал, и морем, расположились люди. Я не видел их, но слышал голоса. Женский голос был капризным, тонким, часто прерывался из-за учащённого дыхания; мужской был ленивым и хрипловатым.
— Может быть, нам всё же не нужно было выходить, — говорила женщина. — Хоть я и в тени, но жара плохо на меня действует.
— И я тебе то же говорил. Зачем выходить, когда такое пекло, тем более с твоим сердцем и твоими нервами.
— Ты всегда цепляешься за мои нервы. Если послушать тебя, можно подумать, что твоя жена — сумасшедшая. Мои нервы, мои нервы…
— Почему ты раздражаешься… — огорчённо выдохнул мужчина. — Согласен — твои нервы в чудесном состоянии, только не раздражайся.
— Я не говорю, что в чудесном, — недовольно ответила женщина. — Но я и не сумасшедшая, как ты хочешь меня представить.
— Я ничего не хочу, кроме того, чтобы ты перестала раздражаться.
— Если хочешь знать, ты виноват в том, что у меня расшатаны нервы. Думаю, что излишне напоминать тебе об этом!
— Совершенно излишне.
— Именно поэтому я прошу тебя оставить в покое мои нервы.
Мужчина ничего не ответил, только снова тяжело вздохнул.
— Может быть, и в самом деле не стоило выходить, — опять начала женщина после минутного молчания. — Я чувствую, что жара плохо действует на меня.
Мужчина ничего не ответил.
— Тебе, разумеется, это безразлично.
Ответа не последовало и на этот раз.
— Нет, тебе, конечно, не безразлично. Ты рад. Просто рад, что твоя жена мучается.
Её голос стал плаксивым.
— Послушай, разве не я советовал тебе не выходить? Зачем сейчас эти упрёки?
