Она рассмеялась. Рассмеялась впервые, звонко, легко, как девчонка. Глядя на неё, замкнутую, строгую, невозможно было предположить, что она может так смеяться.
— Не вижу причин для того, чтобы покушаться на чью-либо физиономию.
— Но он преподнёс вам нечто вроде предложения, не правда ли?
— Нечто в этом роде, — уклончиво ответила она.
«Этот женатый старый дурак!» — хотелось сказать мне, но это походило на донос, и я заметил только:
— Он похож на богача.
— Наверняка богат.
— Вот одна из тех черт, которые раздражают меня в таких типах: они считают, что всё покупается за деньги…
Не знаю, что ещё я хотел сказать, когда вспомнил, что и моя незнакомка принадлежит к миру богачей. Пока мы жевали бутерброды, я совершенно забыл об этом.
— С деньгами и в самом деле многого можно добиться, — сухо возразила она. — И если вас это раздражает, то только оттого, что вы сами не имеете денег.
— Откуда вы знаете, что не имею?
Девушка посмотрела на меня с лёгкой иронией:
— Вы, наверно, считаете себя невероятно загадочным. А вы прозрачен, как это стекло, — она небрежно стукнула своим лакированным ноготком по высокой рюмке. — Вы можете сколько угодно разгуливать по пляжу «Эксцельсиор», но никогда не смешаетесь с его завсегдатаями. Вы не из их круга. Вы не такой, как они.
— Почему же?
— Да потому, например, что задаёте подобные вопросы. Такие вещи не объясняются, они просто чувствуются. Человека с положением сразу можно распознать. Такой человек говорит не так, как вы, и держится не так, как вы, и его костюм скроен не как ваш. Это чувствуется, понимаете? А вы вот не можете почувствовать. Вы анархист или коммунист, или нечто в этом роде и попали сюда по какому-то недоразумению.
— Интересно в таком случае, как вы решились сесть за один стол с таким низким типом…
— Это не более интересно, чем то, что некто, ненавидящий богачей, по целым дням вертится среди них.
— Любопытство и ничего больше, — ответил я.
— Представьте себе, что и мною руководит любопытство.
— Вот этого я не могу себе представить. Вы выше всякого любопытства. Вы невозмутима и недосягаема, как олимпийская богиня, и всё, что копошится возле вас, для вас только насекомые, не заслуживающие никакого внимания. Вы и любопытство! Нет, это совершенно исключено.
— Мне кажется, что солнце плохо действует на вас, — мягко произнесла она, — и не волнуйтесь так, потому что вы начинаете заговариваться.
Я раздражённо посмотрел на неё. Однако у меня был действительно жар. В голове шумело. Наверно, и вправду перегрелся.
