Я с трудом разлепил глаза, и, прищурившись, посмотрел на горящие кровавым светом в темноте цифры электронных часов. Два часа четыре минуты… Кому надо звонить в такую рань? Что вообще стряслось?
Я тихонько освободил руку, вызвав недовольное сопение Елизаветы, и потянулся к телефону. На нем крупными буквами горело «Козьма». Мда, видать дело серьезное — какого-то черта мне звонить, когда мы были с ним в довольно прохладных отношениях после моего возвращения из САСШ, хотя прошло уже почти полгода, вон, июль на дворе.
— Да, — шепотом сказал я, нажав кнопку приема.
— Кресислав убит, приезжай, — лаконично сказал Козьма. — Машину я за тобой уже выслал.
И Козьма повесил трубку, избавив себя от посылания мной на три веселых буквы. Машину он уже вызвал… Хотя да, приехать стоило бы.
— Что там такое? — сонным голосом осведомилась Лизок.
— Кресислава грохнули.
— Что? — округлившиеся глаза моего синеглазого чуда были размером с блюдце, а от сонной истомы не осталось и следа.
— Дед звонил, — я кивнул на телефон. — Требует меня.
— Чертов старый хрыч! — бросила Лизок. — Пойдем, кофе тебе сделаю.
— Спи, моя девочка, — я поцеловал ее в щечку. — Я сам.
— Да уснешь тут с вами, — раздосадовано сказала она, и бессильно откинулась на подушки.
Я полез в шкаф, быстро снял свою одежду с вешалки, и начал неуклюже одеваться — сон еще не прошел, как говорил я «еще сосновый», координация не та. Даже вон брюки не поддавались моему очарованию, никак в штанину не попасть… Наконец справившись с одеванием, я секунду подумал, и взял из прикроватной тумбочки кобуру на клипсе с моим «Вальтером ППК», вдруг понадобится. Если что, у Лизки свой есть в тумбочке с ее стороны, да и охрана у дома соответствующая.
— Все, спи, — я аккуратно притворил дверь спальни и торопливо спустился вниз, на кухню. Сам себе кофе сварю, не доверяю я этот важный и сложный процесс никому.
Когда я вышел из дома, небеса все еще так же оставались белесые — белые ночи, все-таки, хотя и последний период. В округе истерически орали коты — они не понимали, что такое творится последние две недели, почему ночи с привычной темнотой нет. Шах и мат вам, блохастые, подумал я. В вашем мирке, ограниченном миниатюрной черепной коробкой, таких понятий нет.
У крыльца меня уже ожидал руссо-балтовский тяжелый джип СО ЕИВ. Вроде все свои — проверив на морок, я успокоился, а водителя деда я знал довольно хорошо.
— Прошу, господин граф, — он предусмотрительно открыл дверцу салона.
