Сунь тщательно сложил багаж, не оставив ничего, что могло привлечь внимание русской таможни — он собирался изобразить из себя туриста, одного из тех, чьи соотечественники, подобно макакам, визжат от восторга и ведут себя как и их голожопые предки в величественной столице Российской Империи, Санкт-Петербурге. Сунь аж мысленно сплюнул, вспомнив репортажи о тех непотребствах, которые творили его, к несчастью, соотечественники. Не зря их в РИ терпеть не могли, за их наглость и бесцеремонность называя «макаками» и «желтомордыми чертями» — впрочем, так они называли всех азиатов, не делая разницы между китайцами, японцами, корейцами, любыми азиатами. И это оскорбляло его еще больше — как можно спутать такие разные, тем более ненавидящие друг друга нации? Только глупые северные варвары были на это способны.
План был прост — сначала он как небедный турист, коммерсант средней руки, доберется до Владивостока на теплоходе, потом по Транссибу проедет через всю РИ, останавливаясь в разных городах якобы для утоления любопытства, а на самом деле проверяя старые контакты, а потом наконец прибудет в Санкт-Петербург и займется поисками Драбицына. И как ни странно, то, что раздражало его в его же соотечественниках, ему и поможет — ну подумаешь, «чудит китаеза», как и его собратья, русские уже к этому привыкли и к фортелям туристов относятся без подозрения, считая их людьми второго сорта. А зря. Они — жители Поднебесной, которая существовала еще тогда, когда их предки кутались в звериные шкуры и лазали по деревьям. Что зачастую играет с ними злую шутку — Сунь помнил, как сорвался один из его соотечественников, бывший аспирантом в одном из университетов. Как обычно, перед защитой положено собрать критические отзывы, ну и как обычно, на диссовете его разнесли в пух и прах. Только вот терпеть такое от низших варваров, посмевших раскритиковать сына Поднебесной, он не стал. В результате факультет лишился декана, а совет — его оппонента, он их банально прирезал за нанесенное оскорбление. То, что считалось обычным делом среди варваров, было смертельным оскорблением для китайца.
— Лао, — крикнул Сунь в окно, где на лэйтае его ученик оттачивал мастерство владения дао.
Ученик прервал тренировку, и подбежал к учителю.
— Да, мастер! — отвесил он ему церемониальный поклон.
— Ты остаешься за старшего. Школа на тебе.
— Хорошо, мастер! — вновь поклонился ученик.
И все — хорошо налаженное взаимодействие не требовало других указаний. Лао знал, что делать и без него, зря что ли он был его правой рукой долгие годы. Больше ничего не требовалось.
