Роджер обожал оружие, но при этом слыл убежденным пацифистом.
– Любой человек, кто постигает смертоносное искусство, – говорил он мне, с аппетитом уплетая куриные колбаски с яичным омлетом с травами, – будь то бокс или же меткая стрельба, должен придерживаться высшего стандарта. Я это говорю потому, что человек с полуавтоматическим оружием в руках быстрее перестреляет десяток других людей, нежели перечислит их имена. Это преступление против самого Господа!
– Вот потому-то так сложно быть полицейским, – кивнув, сказал я, отпивая глоток кофе без кофеина.
– Это почему же? – спросил обладатель состояния в восемьсот семьдесят девять миллиардов долларов.
– Ну вот представьте себе, – объяснил я. – Вы находитесь на улице, при вас ваше оружие, а кругом люди, которые могут быть вооружены. Они боятся вас, злятся на вас, жаждут отомстить за то, что мог натворить один из ваших названых братьев в синем мундире. Вот потому-то тебе и приходится держать в узде свою пистоль, ведь у тебя есть не только сила, но и ответственность.
Роджер улыбнулся моим словам и кивнул. Я прекрасно понимал, что для него оружие – символ силы и его собственного достатка. И на секунду показалось, что мы с ним почти равны.
– Твоя бабушка – необыкновенная женщина, – сообщил Роджер у дверей лифта. Он пожелал проводить меня, и бабушка, кажется, это одобрила.
– Так оно и повелось с давних пор.
– Она говорит, ты вынужден был бросить службу в полиции, потому что попал в какую-то беду.
– Беду я накликал на себя, когда спустил штаны и запрокинул голову, – я и сам не знал, отчего так разоткровенничался с Феррисом. Теперь-то я понимаю, что он просто излучал уверенность и чувство, что ему можно доверять.
– Это Бренда мне уже рассказала, – сообщил он, снова кивнув. – Она потрясающая. Потрясающе естественна, а также абсолютно не подвержена зависти и коварству.
– Она говорит, вы хотите пригласить ее на концерт.
– Сказала, что не пойдет, пока у меня кожа как следует не потемнеет.
– На самом деле ей хочется пойти, мистер Феррис. Продолжайте настаивать, и рано или поздно она не устоит.
Феррис улыбнулся и озарил меня взглядом своих бледно-синих глаз. Глаза были очень грустные. Я представил себе, как вскоре они с бабушкой будут сидеть рядом на каком-нибудь потрясающем концерте.
– Когда ты отходил в уборную, твоя бабушка сказала мне по секрету, что у тебя могут опять возникнуть неприятности.
– Сами знаете, какие они, эти бабушки, – отозвался я. – Время от времени они принимаются излишне тебя опекать.
