КГБ оказался в парадоксальной позиции — его поливали грязью с высоких трибун и в печати, полномочия постоянно обрубались, но в то же время от него требовали информации об оппозиции и противодействия развалу страны. Сотрудники дезориентировались. Свидетельством нелегкого выбора чекистов в то время служит судьба Владимира Путина, достаточно типичная. Вернувшись в самом начале 1990 года после пятилетней командировки в ГДР, он не узнал своей страны. Дальнейшие горизонты карьеры были неясны. В результате перспективный работник уволился и пошел работать на «демократов», разносивших в своих выступлениях Комитет госбезопасности. При этом те же «перестройщики» в лице Анатолия Собчака охотно воспользовались услугами кагэбэшника Путина.
Другие сотрудники КГБ попробовали себя в публичной политике, например, с разрешения начальства, они баллотировались в депутаты различных уровней, например начальник Иркутского КГБ Иван Федосеев, которого потом Владимир Крючков перевел в центральный аппарат. Но были и иные чекисты, избравшие путь активного отрицания своего прошлого и разоблачения «темных» тайн. Таким стал Олег Калугин, выходец из Первого главного управления, много лет проработавший разведчиком в США, после возглавлявший внутреннюю контрразведку ПГУ. В 1980-м его перевели первым заместителем начальника Ленинградского КГБ, и Калугин счел это понижением и оскорблением, хотя формально это было повышение. Но он хотел оставаться в разведке, работать в Москве или за границей. На время Калугин затаил свои чувства. В перестройку его вывели за штат, но оставили в действующем резерве КГБ, дав должность начальника отдела режима Министерства электронной промышленности. С 1990 года генерал-майор Калугин начал выступать с «разоблачениями» своей родной конторы.
Разумеется, реакция КГБ и лично Владимира Крючкова была резко отрицательной. Они не могли смириться с таким вопиющим предательством. Калугина лишили наград, генеральского звания, персональной пенсии. Но уже летом того же года Олег Калугин баллотировался на Кубани в народные депутаты СССР и победил с явным преимуществом — таковы были господствующие настроения в обществе, что он воспринимался как герой, пошедший против Системы. Леонид Шебаршин вспоминал: «Гонения, развернутые В. А. Крючковым против О. Д. Калугина, выступившего с открытой критикой КГБ, приняли беспрецедентный, не совместимый с новой общественной атмосферой характер. Столкнулись два непримиримых старинных врага. Калугин клеймил КГБ и лично Крючкова, выступал в печати и на митингах. Крючков действовал закулисно, чужими руками. Руководство ПГУ не питало симпатий к Калугину. Бунт генерала разведки, даже отставного, плохо сказывался на дисциплине. Его публичные выступления вызывали нервную реакцию у наших источников, опасавшихся за свою судьбу и за будущее службы, с которой они связали жизнь. (В перерыве между заседаниями XXVIII съезда КПСС главный редактор „Московских новостей“ Е. В. Яковлев выразил мне свое возмущение решением о лишении О. Д. Калугина воинского звания и наград. Я изложил ему эти соображения. Он их, естественно, не разделил.) Мы, однако, предвидели издержки открытой конфронтации с отступником и пытались убедить Крючкова, что благоразумнее не привлекать внимание публики к Калугину, надо позволить ему выговориться. Думаю, что именно глубочайшая личная неприязнь к Калугину побудила Крючкова идти напролом. Тот же мотив, видимо, побуждал и Калугина ввязываться в прямую конфронтацию с председателем КГБ. Вся история, таким образом, уходила корнями во вторую половину семидесятых годов».
