- Махаз неграмотный, а вдруг у вас торговля разовьется и оборот будет более, чем… чем сто семьдесят девять тысяч тринадцать рублей.
Мыкыч упорно повторял номер ружья Ахмата, пристально глядя на Темыра. Но Темыр уже научился владеть собой. Мыкыч продолжал:
- Я только так, к примеру это говорю. Что Махаз понимает в торговле, в том же табаке! Я его подучил бы, я с этим делом у-ух как знаком!
- Махаз грамотный! - сказал Миха. - Это он прежде не умел читать и писать, а теперь читает, пишет и считает.
- Да, это верно, - добавил Темыр. - Когда я работал в кооперативе, я обучил его счету, а читать и писать он и до этого умел.
Мыкыч мрачно всматривался в подкладку папахи.
- Осчастливили, значит, его, - сказал он откровенно насмешливо и неторопливо надел папаху. - Сидел Махаз дома, а вы его, оказывается, обучили грамоте.
На его насмешливое замечание Миха нечего не ответил.
Мыкыч занес руку за спину, почесал поясницу и поправил пояс.
- Я еще о другом хотел просить вас. Если дело только в том, чтобы вас уважить как следует, то себя не пожалею. Ведь мы здесь свои люди.
Темыра передернуло, он побагровел.
- То есть как это «уважить»?
Они тяжело, неподвижно смотрели друг на друга.
Мыкыч отвел глаза, спохватившись, что сболтнул лишнее.
- Вот уж и рассердился, Темыр! Ты мой руководитель, и ты должен меня прощать, - ведь я в твоей судьбе и волоска не могу передвинуть, а ты должен понять, что я человек простой. Я ведь сказал совсем о другом, а ты как понял?
«Странно, - подумал Темыр, - пусть моя честь в его руках, но разве моя совесть может бояться этого грязного, преступного человека!»
- Ты нас, очевидно, за глупцов считаешь, - сказал Миха, - чтоб тебе добра не было, Мыкыч. Ты что же, думаешь, нас взятками усластить?
Мыкыч посмотрел на Миху и чуть вздернул плечами.
- Вижу, что ты, Миха, решил поругать меня ни за что ни про что. Это нехорошо, ведь я человек мягкий…
Я не ругаю, а говорю только о том, каков ты есть на деле, и больше мне нечего прибавить.
Мыкыч поднялся, заглядывая в лицо Темыру.
- Это еще хуже. - Он помолчал. - Вы, очевидно, решили уязвить меня, в то время как я пришел к вам чистосердечно поговорить о деле. Вы обидели меня…
Притворившись рассерженным, Мыкыч торопливо вышел, но дверь за собой прикрыл осторожно.
Миха и Темыр даже не привстали, хоть Мыкыч и обернулся, чтобы убедиться, выполнили ли они обряд вежливости, поднялись ли, провожая его.
XXII
Не успел Мыкыч доехать до берега реки, как из темных, низко стоящих над деревней туч, хлынул проливной дождь, забарабанил по крышам, запенился на земле.
