фамилию которого я ношу, – писала впоследствии Ирина. – Он был вторым (или третьим?) маминым мужем, прожили они, правда, совсем недолго. Глядя на его лицо, трудно поверить, что он простой крестьянин из-под Ачинска, что его мать, старуха в черном платке, – неграмотная деревенская баба. В этой семье чувствуется порода и красота».
Иван Емельянов повесился в 1939 году, когда Ирине было девять месяцев от роду, очевидно, потому что заподозрил Ольгу в том, что она изменяет ему с его соперником и врагом, Александром Виноградовым. По словам Ирины, ее отец был «человеком другого склада[49] – верным семьянином, тяжелым и требовательным мужем. Конечно, матери было трудно жить с ним… Брак этот был обречен». На семейных фотографиях ее отец представал как «высокий человек с тяжелым, мрачным, но красивым лицом».
Хотя Ольга оплакала смерть Ивана, Ирина с сухой иронией отмечала, что долго ее скорбь не продлилась. Едва окончился сорокадневный период траура, как мужчина в длинном кожаном плаще (Виноградов) был замечен стоящим у дома, где жила семья Ивинской, в ожидании Ирининой матери. Вскоре Виноградов и Ольга поженились, у них родился сын Дмитрий (в семье его звали Митей). «Огромная семья, непролазная бедность, болезни, пьянство» – обстановка, в которой родился Виноградов, не помешала ему стать «ярким, инициативным человеком[50]». Он всей душой принял новый советский уклад и стал пробивать себе путь наверх, уже в 14 лет руководил комбедом. Вскоре он встал во главе колхоза, потом перебрался в Москву, где добился поста главного редактора журнала «Самолет». В редакции он и познакомился с Ольгой, которая работала в журнале секретарем.
Виноградов умер в 1942 году от воспаления легких, оставив Ольгу вдовой во второй раз. «За спиной уже было[51] столько ужасов, – писала она впоследствии. – Самоубийство Ириного отца – Ивана Васильевича Емельянова, смерть моего второго мужа – Александра Петровича Виноградова – на моих руках в больнице… Было много увлечений и разочарований». Свое «признательное» письмо к Борису Ольга завершала так: «Если Вы были[52]причиной слез [она продолжала обращаться к нему на «Вы»], то я тоже была! И вот судите сами, что я могу ответить на ваше «люблю», на самое большое счастье в моей жизни».
На следующее утро, когда она вышла из квартиры, чтобы поехать на работу, Борис уже дожидался ее у неработающего фонтана во дворе. Она отдала ему тетрадь, и он, горя нетерпением прочесть ее, обнял Ольгу и вскоре ушел. Весь день Ольга никак не могла сосредоточиться на работе, с внутренней дрожью гадая, как он отреагирует на те в высшей степени личные подробности, которые она изложила в письме. Если сделанное ею признание и было на каком-то уровне попыткой оттолкнуть его, то попытка позорно провалилась: Ольга недооценила пылкое сочувствие Бориса к бедам несправедливо обиженной женственности.
