— О, ты даже запомнил мою фамилию, — хмыкнул он, — мило. И спасибо — твое презрительное «смертный» уже начало меня раздражать.
— Значит, теперь я только так и буду к тебе обращаться — смертный.
— Не очень умное решение, малыш, — Домиан снова взял в руки чашу со святой водой, — за неповиновение я буду наказывать тебя.
Он с силой дернул воротник рубашки Каина, и она разорвалась. На пол посыпались золотые пуговицы, вместе с пышным жабо, которое украшало его рубашку. Грудь его оказалась худенькой и совсем мальчишечьей.
— Какая белая кожа, — заметил Домиан, — знаешь, что я с ней сделаю?
Он пригубил чашу со святой водой и поставил ее обратно на столик. После этого склонился над висевшим на цепях вампиром.
— Если тебе нравится боль, то мы это узнаем, — хмыкнул он, прижимаясь все еще влажными губами к шее парня в том месте, где билась просвечивающая через бледную кожу голубая жилка.
Мягкое касание-поцелуй, обжегшее вампирскую кожу, и Каин застонал. Было действительно больно — святая вода на губах его мучителя невыносимо жгла. Странное чувство… впервые за свою жизнь повелитель вампиров, который знал о своей власти едва ли не с пеленок, почувствовал себя не охотником, а жертвой. Беспомощной, задыхающейся и не имеющей возможности никуда деться.
Руки Домиана приобняли парня за талию, а его губы снова прижались к его коже, на этот раз на груди. Ласкающе-обжигающее касание, и вампир стиснул зубы, чтобы снова не застонать. Но когда губы мужчины обхватили затвердевший сосок парня, втянули его в рот и принялись посасывать, Каин не сдержал отчаянного всхлипа, его спина выгнулась дугой, и он закусил губу. Только не кричать, он же только этого и ждет!
— Достаточно? — Домиан посмотрел на него снизу вверх. — Или еще? — он покрепче прижал к себе худое тело, потершись щекой о мягкий живот.
Каин молчал, зажмурив глаза и закусив губу. Домиан хмыкнул.
— Тогда продолжим, — Домиан снова лизнул его, на этот раз в пупок. Все так же — мягко, ласкающе, неторопливо…
— Прекрати! — наверное, Каин хотел, чтобы в его голосе звучала твердость. Вместо нее в нем прозвучало сладострастие. Будто бы на самом деле он хотел выкрикнуть «не прекращай!».
— Думаю, не такое уж это и наказание, — мужчина снова поднял голову на своего пленника, — впрочем, в твоем положении это все-таки унизительно — ты даже обнять меня не можешь.
— С чего ты взял, что мне хочется обнять тебя?
— Нетрудно догадаться, — он еще крепче прижал к себе парня, и только тогда тот сообразил, чем именно прижимается к груди Домиана. Неудивительно, что он почувствовал его возбуждение.
