Дед и бабушка иногда – по очереди – отправлялись в окрестные деревни менять какие-то товары на продукты. Частично эти товары притаскивали те же шофер с денщиком, подбирая ненужное или вышедшее из строя армейское барахло – ржавую пустую канистру, треснувший по рукоятке молоток, списанные сапоги. О небольшом воровстве, принятом у нас, и речи быть не могло. Папа помнит, что когда дед пытался намекнуть, что неплохо было бы новую и теплую немецкую шинелку принести, дабы обменять её на продукты у крестьян, хватит на неделю сытной еды, это тебе не поломанные клещи, то денщик в ужасе руками замахал – мол, как можно новую вещь, это же не положено, это же нарушение.
**
Ни дед, ни бабка не работали по возрасту. Через пару месяцев после начала оккупации новая власть стала платить какую-то пенсию, но буквально символическую. Приходилось как-то крутиться, но, надо признать, что соседство майора позволяло семье жить более-менее нормально, не голодая, что и было основным в то время.
Майору готовили отдельно, хотя их тех же продуктов, что поедались и остальными. И ел майор в одиночку, а обслуживала его бабушка. Иногда, по вечерам, майор садился на веранде и беседовал со своими подчиненными, иногда – с папой, с Ниной, с дедом и бабкой. Ни разу он не повысил голос, ни разу не было никаких скандалов или взаимных притензий. Более того, майор платил за постой какие-то квартирьерские деньги, что тоже помогало пережить лихое время.
И грабежей не было, хотя там, где немецкие солдаты стояли на постое, грабежей вообще не было. Солдаты были умными, и понимали, что с хозяевами дома, в котором живешь, лучше не ссориться.
**
Не следует считать, что всё было отлично, мол, оккупация казалась раем. Еды не хватало и сытно наесться удавалось крайне редко даже при квартиранте – офицере, да ещё приличном человеке. Что и говорить об остальных, котрым не так повезло.
Одежду носили латаную-перелатаную, а папа, который в это время как раз рос, ходил в одной рубашке, где рукава чуть ли не у локтя заканчивались.
Питались однообразно. С опасностью для жизни дети рыскали по рощицам, разыскивая занимательные штучки, чтобы обменять их на одежду или еду, а иногда на этих штуках подрывались… При болезнях приходилось обходиться домашними средствами, так как лекарств не было, точнее, купить их было невозможно из-за дороговизны.
Однако, особых ужасов папа не припомнит. Расстрелы и аресты закончились в первые же дни, когда извели и подполье, и «низшие» народности. После этого люди в черной форме стали менее заметны, а солдаты вели себя прилично.
