Гончаров был уникальной личностью — воистину исторической! Его образ в иронико-поэтической форме выглядел так:
Господь, вселенную создав.
Навоз и глину замесил.
Был день шестой, был крут состав,
Немало Бог потратил сил.
Из смеси сделан был Адам —
Достойный сын священных рук
Был жизнерадостен, упрям,
Был строен, весел и упруг.
Добра и Зла запретный плод
Прекрасной смеси гибкость дал.
С тех пор хранит адамов род
Зачатки тех святых начал!..
Добро и Зло смешались в нём,
В нём глина смешана с говном.
Поэт, коль создан твой герой
Из добродетели единой,
Размокнет в дождь он, треснет в зной,
Подобно идолу из глины.
Поэт, героя ты обрёк,
Коль божьим средством пренебрёг!
Гончаров как раз и был таким героем — именно таким «божьим наказанием»… Родившись в 1861 году, довольно долгое время он пребывал в скромных железнодорожных чиновниках. Был не чужд сочинительства. Пописывал то небольшие рассказики, то пьески для театра — комедии из железнодорожной жизни. Их брали редко и не совсем охотно. Какой-то малоизвестный провинциальный театрик, кажется, разыграл две или даже три из них. Таким путём он приобщился к театру и к театральному делу. Видимо, он был не без способностей — и, чувствуя это, провозгласил себя большим режиссёром. Загордился. Стал обидчивым, а подчас даже склочным. Мнения доброхотов и так называемых профессионалов игнорировал. Внезапная смерть жены и одиночество усугубили его нервический нрав.
Однажды, прикатив зачем-то в Париж, он впервые увидел кинематограф и заболел им. Навсегда. Захотел писать и снимать для кино. Сочинил сценарий — ту самую «Понизовую вольницу». Сей опус он всучил Дранкову, рассчитывая, что сам и снимет фильм. Но Дранкову, страстному дельцу, а подчас просто халтурщику, режиссёр был без надобности — он сам справился с этой эффектной «пробой пера». И «Вольница», оказавшаяся первым русским фильмом, прогремела, как говорится, на всю Ивановскую.
Да, Гончаров страдал нездоровым упрямством и капризными припадками (от которых, к счастью, быстро отходил), и впечатление, которое он старался производить на окружающих — всезнающего и всемогущего мэтра — оправдывалось далеко не всегда. В нём, родившемся в Воронеже, было много провинциального апломба и даже прямой хлестаковщины, но надо признать: всё это искупалось фанатичной преданностью делу… говоря попросту — энтузиазмом. Он насмерть поссорился с Дранковым. Затем так же разругался с Паулем Тиманом, другим заметным пионером русского кино. И наконец…
