Однажды в Нью-Йорке в тот первый год Джо должен был выступать где-то, кажется, в культурном центре «Уай» на Девяносто второй улице, хотя точно не помню; все большие залы смешались в моей голове в одну громадную аудиторию с тысячами рядов кресел. Но я запомнила, что на мне было голубое бархатное платье и я была не накрашена, а волосы убраны назад и перевязаны лентой. То было одно из первых чтений Джо, и от волнения меня даже затошнило и вырвало в унитаз в женском туалете; мне стало так стыдно, что я долго не выходила из кабинки. Стояла на коленях на полу и слушала, как две женщины у раковин говорили о Джо.
– Ничего лучше «Грецкого ореха» я в этом году не читала. Слышала, он очень хороший чтец, – сказала одна. – Элиза на прошлой неделе ходила на его чтения.
– О да, – ответила вторая, – а еще он очень хорошенький. Так бы и съела его, как мороженое.
– Но нельзя же. Он женат, – заметила первая.
– И что? – ответила вторая, и они рассмеялись.
Тут я заставила себя выйти из кабинки и распахнула дверь, как бандит из вестерна, врывающийся в салун. Но женщины не обратили на меня внимания. Я не представляла для них угрозы – я в своем бледном тонком пальто, красивая и анемичная. Я выглядела как женщина, которая уже нашла себе мужчину по душе; они же по-прежнему искали и наслаждались жизнью.
Одна из них была смуглой, с оливковой кожей и блестящими прямыми длинными волосами. Вторая – белокожей, веснушчатой, с огромной грудью. Я так и представила ее соски, два розовых поросячьих рыльца, смотрящих в радостное лицо Джо.
Какую из них он бы выбрал? Мне почему-то было важно понять это сейчас, важно знать, какой типаж ему нравится, чтобы в будущем я могла бы помешать ему, отвлечь его, не дать заглядеться на идеал.
Я заговорила с ними, хотя, конечно, это было глупо. – Знаете, – сказала я, – я очень рада, что вам понравился роман Джо.
– Что? – воскликнула первая.
– О боже, – пробормотала вторая.
– Погодите, вы – жена Джозефа Каслмана? – спросила смуглая.
– Да.
– Он просто чудо! – выпалила светленькая. – Вы, наверно, очень им гордитесь.
– Да, – ответила я и вымыла руки. Из крана хлынул кипяток, но я руки не отдернула. Мне словно хотелось обжечься на глазах у этих двух молодок.
– Он сейчас что-то пишет? – спросила смуглая.
– Да, – кивнула я. – Второй роман.
– Здорово, – сказала светленькая. – А мы вот очень рады, что пришли на чтения.
Они ушли, и даже дверь за ними не успела закрыться, как я услышала их шушуканье и смех. Тогда я поняла, что мне предстоит; поняла, что женщины будут бросаться на него, как лемминги в пропасть, обуреваемые не жаждой смерти, а жаждой любви. Очаровательные лемминги, хлопающие ресничками и пытающиеся расстегнуть его ширинку своими острыми коготками. Я знала это, потому что сама была такой же, а до меня наверняка были другие. Я просто полагала, совершенно безосновательно, что Джо научился отказывать другим леммингам, бережно отцеплять их коготки со своей рубашки. Я надеялась, что отныне он всегда будет отказывать им, потому что теперь у него была я, а я от всех отличалась.
