– Когда она узнала про вас, ей все это уже надоело, – продолжал Натаниэль.
Кэрол всегда казалась мне чокнутой, но что если она просто была в ярости? Теперь мне захотелось перед ней извиниться. И перед Фэнни. Простите, что разрушила вам жизнь.
– Кэрол пришла в ужас, когда Джо описал в книге тот случай с орехом. Хотя признавала, что роман очень хорошо написан. Это ее всегда поражало, – сказал Натаниэль. – Некоторое время мы молчали, затем он сказал: – Надеюсь, я не слишком агрессивно на вас насел, Джоан. Я чувствовал, что с Джо на эту тему говорить не стоит. Но с вами… с вами решился.
– Все в порядке, – ответила я; почему-то я его успокаивала, а не наоборот.
– Вы, разумеется, в курсе, что я читал ранние работы Джо, – вдруг сказал он. – Скажем, был один рассказ, я нашел его в маленьком литературном журнале – «В воскресенье у молочника выходной». Честно говоря, это не шедевр.
– Я знаю. Ужасный рассказ, – согласилась я, и мы вместе посмеялись.
– Так вот, Кэрол всегда поражалась, как ему удалось достичь такой известности, – продолжал Натаниэль. – Она говорила, что, возможно, Джо нашел свой голос лишь после того, как бросил ее. Или, – добавил он, – после того, как встретил вас. Может, вы стали его музой?
– Так и было, наверно, – пробормотала я.
– Светловолосая шикса обворожила простого еврейского парня.
– Ага. Не я первая, не я последняя [29].
Мы покрутили лед в бокалах и попытались посмеяться; наконец оба посмотрели наверх, на прямоугольник света. Странно, но мы никуда не спешили, как будто наконец почувствовали себя уютно в обществе друг друга, вот только это было не так. Он подвинул ко мне серебряную вазочку с соленой соломкой, и я съела немного, а потом он сказал:
– Вы могли бы очень помочь мне с книгой. Я дам вам возможность выговориться; вы могли бы сделать истинно феминистское высказывание.
– Ох, Натаниэль, помилуйте; какой вам прок с феминистских высказываний, – отмахнулась я.
– Мне никакого, а вот вам прок есть.
Он был по-своему соблазнителен – хотя бы тем, что не был Джо. Я была уже старая, Джо тоже, но Боун – его время еще не прошло. Еще долго после того, как мы с Джо покинем этот мир, Натаниэль Боун будет здесь хозяйничать, заключать договоры на книги, выступать в «Уай» на Девяносто второй улице с докладом о «правде и задаче биографа». Может, и впрямь все ему рассказать? Он же ждет не дождется, знает, что мне есть что сказать. И хочет, чтобы в истории Джо Каслмана увязались все концы, чтобы все в ней было гармонично, как в романе, – и форма, и развязка.
