Мои брови поползли вверх.
– С чего бы Атону беспокоиться о таких вещах?
Его губы приоткрылись. Киран облизал их, изо всех сил пытаясь подобрать правильные слова. Почему он вдруг стал таким доброжелательным? Почему Нур из всех людей попросила именно его присмотреть за мной, пока я сплю? И почему она не хотела, чтобы я вставала с постели?
Нежность жреца заставила мое сердце бешено биться.
– Послушай, жрец… – начала я, больше не заботясь о том, кому он служит.
Как раз в этот момент Берон прошел мимо Кирана, и сама ночь, казалось, заколыхалась вокруг него, как жар на горизонте. Она признавала и приветствовала Волка.
– Не мог бы ты, пожалуйста, сообщить Атону, что Ситали проснулась? – попросил он маленького друга Нур, сверкнув доброй улыбкой. Кроткий, безмятежный дурак почтительно склонил голову, а затем побежал делать, как ему велели. – Спасибо, – добавил Берон, повысив голос так, чтобы он достиг ушей Кирана.
Волк стоял со мной на балконе несколько долгих мгновений. Его волосы были цвета ночи, а кожа – бледно-серебристой, как у самого Люмоса. Когда-то я думала, что он выглядит как типичный люминанин, но в этот момент Берон был похож на уроженца Гелиоса, так как Люмос вернулся, чтобы принести успокаивающую, прохладную ночь на нашу землю. Эта мысль привела меня в ярость. Я была уверена, что люминане не считали, что гелиоанцы принадлежат к их драгоценному бледному королевству.
– Как ты себя чувствуешь?
Его грубый тон успокоил меня. Берон был не из тех, кто обращался со мной мягко или пытался мне в чем-то угодить. Он был прямолинеен. Именно так я говорила сама и предпочитала, чтобы говорили со мной другие. Несмотря на то что я возненавидела брата Люмина еще до того, как Нур заняла свое законное место Атона, я знала, – он был честен. Волк не стал бы говорить сладкую ложь вместо горькой правды.
– Растерянно, – призналась я, выпрямив спину и скрещивая руки на груди, чтобы защититься от ночного холода.
– Слабости нет? – спросил он. Его ноги были слегка раздвинуты, как будто он готовился погнаться за мной, если я дам повод. Я знала, что так он и сделает.
«Он только этим и занимался во время моего вынужденного пребывания в Люмине», – подумала я с раздражением.
– Совсем нет. – Вся слабость исчезла, когда мой отец замертво рухнул на вершине храма. – Я была больна? – Это было единственным логичным объяснением. Лихорадка может помутить разум человека настолько, что он не сразу поймет, что реальность, а что вымысел.
