— Да не волнуйтесь, найдем.
— Ну как! У меня урна, а вы говорите… что ж я с ней ночевать должна? Я думаю, нужно вот здесь свернуть, видите, к Истре.
Дна тыкала в мобильник, а шофер даже не смотрел на нее.
— Так не найдем же!
— Так не бывает!
Машина свернула с Волоколамки и уверенно пошла вниз, к югу.
— Смотрите, какая свалка! — зеленоватый шофер кивнул головой направо. — Горы!
Там, прямо на берегу Истры, высилась и правда гора. Величина кургана напоминала египетские пирамиды. Это было явно захоронение не простого смертного.
— А говорят, тут элитные поселки, — Дна удивленно посмотрела на свалку. Там стояли грузовики и… опорожнялись.
— Уж запретили — а все равно сваливают.
Проехали деревню.
— Вот тут, смотрите, поворот, вдоль реки, вдоль Истры нужно будет ехать.
— Куда? Налево?
— Вот, смотрите, — Дна даже подскочила. — Вот указатели. Купола и кресты! Это кладбище!
Машина послушно повернула налево. Узкая асфальтовая дорога разрезала заросли кустарников. Справа тянулась Истра. Вода темнела среди белого снега и зеленой травы. Странная осень в Москве.
— Вон оно! — снова закричала Дна.
Слева, в отдалении тянулся редкий прозрачный лес. Что-то пестрело и мельтешило в его прозрачности.
— Я туда и не проеду.
— Ну, тут подождите!
К лесу вела грунтовая дорога, заваленная снегом. Непонятно было, развезло ее под тающим снегом, или она сохраняла еще осеннюю твердость. Дна, не задумываясь, ступила на снег и не провалилась. Пять минут, и она оказалась среди могил.
— У вас хорошо получилось! — услышала она голос таксиста. Машина тихонечко ехала за ней. Вот идиот, подумала Ада, по мокрятине в кроссовках перла.
— Ну и ну, — лишь произнесла она, бросив взгляд на ухмыляющегося таксиста. Ноги уже ничего не чувствовали.
Здесь не было богатых памятников, да и кладбище было небольшое. Черные и серебристые оградки сменялись кое — где и кое-как натянутыми веревочками. Мокрые ветки кустарников и деревьев поблескивали растаявшим и капавшим снегом. Да и лесом эти заросли можно было назвать с натяжками — сплошные кусты. То тут, то там, на склизких зеленовато-коричневых прутьях, как елочные украшения, развешанные заботливой рукой декоратора, желтели засохшие и скрюченные листья. Сквозь белые, мокрые клочья снега зеленела травка. Рядом, среди кустов, мешаясь с могилами и травой, валялись сброшенные венки и мусор. За некоторыми оградками стояли скамейки и столики для уютных бесед с восставшими покойниками и обедов в теплой дружественной обстановке с потусторонним миром.
