Было жарко. Летняя ночь ничуть не уменьшала духоты. Но солнце не поджаривало, и дышать было легче. Я подняла голову вверх. Звездное небо смотрело на меня всеми фибрами темной материи. Мой единственный глаз уперся в полную луну и на мгновение ослеп от ее яркости.
— Как же хорошо жить, — подумала я. По мере того, как я все больше и больше различала ярких, светящихся точек на небе, мысль моя все дальше и дальше уходила от земли, растворяясь в пространстве, в бесконечности, в космосе.
— Да ты уже с целым взводом переспала! — вернул меня в эту деревеньку на Пахре мужской злобный голос. — Ты постоянно где-то шляешься.
— Я в историчке сидела, что ты говоришь… — голос Ольги прервался, послышался какой-то вскрик.
На фоне калиточного просвета, в конце сада, у входа в баню, в лунном свете четко прорисовывались силуэты Ольги и полноватого профессора. Он нагнулся к хрупкой девичьей фигурке, и его руки сомкнулись у нее на шее.
— Оль, — позвала я, прерывая еще одну сцену из старой пьесы. — Я ухожу.
— Я тебя через поле провожу… — раздался возбужденный голос моей землячки.
Мы вышли в поле, я молчала.
— Ты видела? Да?
— Да, — тихо ответила я.
— Он ревнует! Ты видела? Он ревнует!
В ее голосе звучал неподдельный восторг. Я покосилась на ее лицо, но ничего не смогла разглядеть.
— Он ревнует, а я думала, он меня разлюбил.
Мы шли по тропинке, соединяющей деревню с дачным поселком, я споткнулась и еле-еле удержала равновесие.
— Любит?! — вскрикнула я от неожиданности оказаться на земле. — Это по-твоему любовь?!
— Да ну тебя! Сейчас опять о животных инстинктах начнешь.
— Я бы вообще слова не сказала. Но ты сама посуди. На бессознательном уровне ты воспринимаешь его как отца, в котором воплощаются твои потребности в защите, любви, ласке, а также мужской силе.
— Да он для меня все…
— Кончится это плохо… — прокаркала я. — Сложная борьба различных уровней психики… Тьфу…
Мы уже стояли перед воротами приютившего меня дома.
— У тебя тоже отца не было, и что? Ты же не отказываешься от любви.
— Отказываюсь… Отказалась, — буркнула я, но улыбнулась, видя как сверкают ее глаза, светясь ярче, чем фонарь около дома моего отца.
— Ладно. Я завтра к тебе еще загляну, — крикнула она, убегая в по освещенной фонарями дороге.
Стараясь двигаться как можно тише, я вошла в дом и замерла, прислушиваясь. Феррари на месте, — значит, Лана никуда не уехала. Все тело ныло, голова кружилась то ли от выпитой водки, то ли от полученного сотрясения. Я прошла мимо зеркала и вздрогнула — жуткая деваха с синяками смотрела на меня сонным глазом. Да уж, синяки меня не спасли. По волосам, значит, узнала. Первое, что я завтра сделаю, подумал я, выкрашу волосы и отрежу их. Что бы мне такое сделать? Стрижка открывает лицо, слишком открыто все, нет… не пойдет… Эх, давно мечтала постричь волосы…. Почему я не сделала этого раньше? Красота… Может быть, сейчас глаз бы цел был… Налысо тоже отпадает — по той же причине. Сделаю каре, решила я. Скулы будут прикрыты, окрашусь в черный цвет — никто, никогда не узнает меня. Поднимаясь вверх по лестнице, я прислушивалась, опасаясь нового скандала с Ланой. Только не хватало ее разбудить и наткнуться на нее. Куда же мне пойти спать?… В какой именно комнате спит она…
