— А что я, по вашему, попала в дерьмо — так сиди и не рыпайся?!
— А ты хочешь ворота открыть? Думаешь, беда пришла?
— А что ж мне и чирикнуть нельзя?
— Лучше у воробья в клюве, чем у коровы в заднице!
— Да ваш воробей меня чуть не сглотнул!
— А по моему, это ты кому-то что-то откусила.
Он вдруг рассмеялся. Его смех прозвучал неожиданно среди нашей перепалки. Он был маленький, тщедушный человек, без волос, без усов. Халат болтался на нем, как на вешалке. Руки были костлявые и жилистые. Обручальное кольцо он не носил, хотя по больнице носились его внуки.
— Максим Павлович, я все понимаю, я ухожу. Сегодня же.
— Интересно только куда? К Архиповне с Андреичем?
— Это они вам сказали про сегодняшнее?
— В медицине свои секреты. Не мне тебе объяснять. Это военная больница, военный завод вот тут, рядом, за стеной, ты что же, милая, ты будешь тут в шпионов играть, эркюля пуаро из себя выебы…, - он замолчал, и растерянно посмотрел на меня.
— Я — белоруска. Это вы, москали, ушли от всех, кто на вас нападал, а мы не привыкли умирать, не попытавшись выжить.
— Так живи. Куда ты сегодня полезла? Тебя дважды чуть не убили!
— Как мне жить? А он будет продолжать на меня охотиться? Долго я проживу?
— Кто?
— Откуда я знаю, — устало брякнула я. — Я не знаю, кто это, может кто-то в институте… Понятия не имею.
— Езжай к матери.
— Скажите еще — понаехало тут…
— Скажу… Понаехало тут…
— Не уеду!
Он снова рассмеялся.
— Значит, это бомжи вам рассказали?
— А ты думала, под грибком с коньячком и гудом косорылым, тебя бродяги на трепологию разводили? Короче. Они у меня тут каждый месяц подлечиваются. Я не хочу ничего тебе доказывать. Более того… Я сам не знаю, что я бы сделал на твоем месте. Но! Я врач! Ты сейчас же идешь и делаешь рентген. И — условие! Если ты опять вздумаешь исчезнуть, убежать, скрыться, заняться расследованием, сыграть в ящик, найти собаку Баскервилей, пять апельсиновых зернышек и т. д. и т. подобное… — ты…
— Что?
— Ты кладешь мне на стол телефон, по которому я смогу проверить, как заживают зашитые мною раны. Я давал клятву Гиппократа и не собираюсь гореть из-за твоих глупостей в аду.
Он развернулся и, шаркая стоптанными ботинками, быстро отошел от меня.
