— Так чего вы стоите-то?
— А их куда деть?
— Ой, да ну ладно, расскажите мне… э-э-э… что вы говорите? — до Потапенко вдруг дошло, что говорят как раз о его белоруске. — А вы, значит, соседка ее будете?
— Ну что такое, второй уже меня тут терзает за эту Маринку. Я ему говорю = видела я ее, сидела она тут, грязная, как чушка, думала — в бомжи что ль решила податься… вроде студентка была, приличный человек, училась чему-то, а то… спрашивает меня, куда мол Маринка делась… а я ему — с бомжами ходит.
Женщина почему-то рассмеялась. Потапенко стал по-настоящему злиться. Он ничего не мог понять из теткиного рассказа. Но все, — тон, и всплывающие обрывки воспоминаний, настораживало и возбуждало до крайности. Он аж затрясся весь от напряжения поймать ниточку…
— Давайте так. Вы мне говорите про эту Гринкович.
— А что говорить-то? Хорошая девка такая. Здоровалась всегда, никогда мимо не пройдет, котят моих погладит. Ну гладить-то их нельзя слишком много, сдохнут, если каждому тискать давать. Но она, видно сразу, что зверушек любила. Все хотела взять себе котеночка, да хозяйки боялась, что выселит. А вот ведь, теперь бомжей к себе пустила, не побоялась, живут там, вонища уже с квартиры по всему лестничному пролету идет. Совсем с ума девка спрыгнула. Выселит теперь ее хозяйка.
— А кто про нее спрашивал?
— Да мужик тут, лет так за тридцать. Я вроде даже припоминаю его. Ходил к ней раньше. Почему-то теперь искал, а что искал, когда она тут же с бомжами в квартире живет. Я еще удивилась, почему она такая грязная.
— А он?
— А что он? Разозлился почему-то, ушел. А ну и что, что грязная? — уже вдогонку следователю кричала женщина. — Мы все в туалет ходим и потеем.
М-да… Потапенко злобно вышагивал к дому Марины Гринкович. После таких показаний даже ангелы стали бы петь злобные песни.
За дверью слышны были шаги и голоса, но на звонок никто не отреагировал. Потапенко стоял и громко ругался про себя. Что за черт, подумал он, неужели она решила не открывать? И почему живет с бомжами? Неужели думает, они ее защитят?
Он позвонил еще один раз, долго не отпуская кнопку. Прислушался. Теперь все было тихо. Что было делать? Он развернулся и стал стучать соседям. Тут ему сразу же открыли. За дверью стояла хрупкая девушка с усталым и печальным лицом. В глубине темнел пещерный коридор, видимо хрущевскую раскладушку переделали в отдельные норки, а образовавшийся темный тоннель завалили барахлом. Буквально горы одежды, курток, плащей громоздились с вешалок и стульев. Две собаки лежали тут же, за дверью. Они не проявили никаких признаков беспокойства по поводу пришедшего, вернее появившегося Потапенко.
