«Улыбающийся парень в форме, отутюженной так, что она кажется скроенной из жести, протягивает бумажный фунтик (Тимур описывает свой первый визит в редакцию газеты кубинской народно-социалистической партии «Нотисиас де Ой». — А. К., Б. М.), наливает в него глоток густого, как ликер, кофе, и я еще не знаю, что мы станем друзьями, что буду плясать у него на свадьбе, а потом по кубинскому обычаю подарю его новорожденной дочке серьги — две золотые капельки. Не знаю, что с другим, вот тем худощавым, нахмуренным, мы будем лежать на обочине шоссе под бомбежкой, а одного из присутствующих убьют бандиты, когда он поедет с кинопередвижкой в матансасскую деревню. Что вот с теми ребятами мы не раз будем бродить по ночной Гаване и спорить о моральном факторе и материальной заинтересованности, о культе личности, о нэпе, о том, что такое социализм. Мы еще ничего не знаем друг о друге. Просто рады встрече, рады тому, что революция!»
Родовой, фамильный романтизм упал на благодатную почву — казалось, что он здесь со всех сторон окружен романтиками революции. И как ему было не влюбиться в эту страну?
Но, конечно, главный эпизод, описанный в книге, — это встреча с Фиделем. «Фидель был фантастическим оратором, — вспоминала Ариадна Павловна после. — Его можно было слушать часами». (Это при том, что испанский они знали очень приблизительно: и она, и Тимур.) «Только через полтора часа поймал себя на том, что слушаю с острым интересом, ничего не понимая» — это пишет Тимур в книге «Из Гаваны по телефону» о выступлении Фиделя.
А он говорил тогда много, часто, почти каждый день. И каждая речь длилась три, четыре, пять часов. Люди превращались в слух, люди плакали…
Во время атаки на революционную Кубу, когда начались события на Плайя-Хирон, и с помощью американцев там высадился десант «кубинских контрреволюционеров», Тимур по своей собственной воле оказался на передовой.
В книге «Из Гаваны по телефону» он описал все это довольно подробно. Как, услышав об атаке, ринулся на линию фронта. Как, не зная испанского языка, рискуя сойти за американского шпиона и быть расстрелянным, попал в самую гущу событий и, наконец, как, добравшись до штаба, попросил самого Фиделя отправить его на передовую.
«Фидель Кастро положил карандаш, поправил берет, и я решился.
Делаю шаг вперед.
— Товарищ премьер-министр! Скоро атака. Прошу вашего разрешения…
В комнате повисла пауза. Молчит Фидель, хмуро теребит бороду. Все молчат.
