Как мало надо, чтобы выбесить взрослого уравновешенного папашу. Напомнить, что он не смог догнать и удержать подростка, а всего час назад играл мне тут мышцами и связями, вертолётик вот вызвал на жалкого забитого мишку, доказывая, какой он крутой…
Слушать всё это я, конечно, не стала. Демонстративно вытерла лицо – пусть этот лопнет от ярости, убирать всё равно не мне.
– Значит, она где-то в лагере. Сейчас найду. – И вышла.
Пусть договаривает закрытой двери. Конечно, в погоню он не бросился и почти наверняка накинулся на Хурму. Конечно, мне она за это всыплет. Но за последние сутки я столько накосячила, что маленький жест невежливости погоды не сделает.
Я вышла на воздух. По лагерю уже носились дети, как будто ничего не было, и вертолёт, понятно, давно улетел. Я так и не поняла, зачем он тут был: чтобы найти мишку и передать по рации вниз? У самого корпуса валялся самокат, который мишка вчера угнал неведомо у кого. Найдётся хозяин. А пока я одолжу, так быстрее. Встала и поехала искать Сашку.
Первым делом я рванула в наш корпус, но Сашки не было. Сказав Ленке меня набрать, если явится, поехала дальше. Столовка (Сашка иногда там помогает), кружок, другой кружок, баскетбольная коробка, корпус и двор первой группы (это не моя тайна) – чисто. Вырулила на парковку к проходной, заехала к Петровичу. Он бы, конечно, не выпустил, но увидеть мог – камеры же…
* * *
– А я сижу любуюсь, как твои гнали этих… – Петрович кивнул на монитор, где застыл стоп-кадр: уезжающая машина и ватага школьников с керамзитом гонит её как дикого кабана. – Хочешь посмотреть? Жаль, на Ютуб не выложишь… Да не расстраивайся ты! Всех не спасёшь!
– Петрович, Сашка пропала.
– Как пропала? Ты ж её сама за чем-то послала в дальний корпус. Она мне и записку твою показала.
– Какую?!
– Ты не давала записку?! Я вызываю подкрепление. – Петрович растерянно зашарил в ящике стола, свободной рукой тыча в кнопки рации.
Я уже набирала номер Хурмы:
– Саша сбежала.
– Девочка, шестнадцать лет, джинсы, серая футболка, чёрная спортивная куртка, – талдычили мы одновременно в свои трубки. Далеко она уйти не могла.
Хурма не тратила время на выговоры, велела мне хватать машину и ехать прочёсывать лес, обещала кого-нибудь послать вдогонку. Петрович уже совал мне записку: почерк действительно мой, и в записке я действительно прошу отпустить Сашу в дальний корпус за бумагами… Чёрт, этой записке лет пять – где она её вообще откопала?! Хранила, что ли, в шкатулочке на такой случай?! Иногда мы всё-таки недооцениваем детей – и вот пожалуйста!
