* * *
Прохладный утренний ветер гонял пыль по безлюдным улицам Цвергберга. Гайрон в нерешительности остановился на перекрестке. Он уже прошел несколько кварталов в сторону торчащего вдалеке пика Непреступной, сделал небольшой крюк, обойдя шесть пустых заброшенных домов, и снова вышел на главную улицу.
Наместника сопровождали Слай и Ксен. Молча следуя за ним, оба пытались угадать — насколько тяжело тот переживает то, что фактически его назначили смотрителем некрополя. Солнечные лучи беспрепятственно проникали через пустые оконные проемы, внутри домов тоскливая пустота перемешивалась с осколками глиняной посуды и каменной крошкой. Одно и то же повсюду: разваливающиеся стены, потрескавшиеся ступени и пыль. Атмосфера запустения настолько пропитала воздух, что каждому из них казалась — стоит завернуть за угол, и обязательно наткнешься на склеп или вереницу могил.
Пока Гайрон раздумывал — хочет ли он идти дальше, справа со стороны узенькой улочки, состоящей из остовов домов без крыш, послышались тихие шаги. Показывая всем видом, что жалование ему платят не зря, Ксен подошел к Гайрону и встал меду ним и ближайшими скелетами домов.
Едва перебирая босыми ногами, на перекресток вышел тощий старик с растрепанными седыми волосами. Его наготу прикрывал большой кусок выцветшей ткани, доходящей почти до колен и державшейся на одном узел, завязанным на левом плече. Затуманенный взгляд прохожего остановился на Гайроне, опустился с лица юноши на грудь и зацепился за блестящий знак наместника.
Глаза старика расширились и он ускорил шаг едва удержавшись от того чтобы не рухнуть лицом вперед. Вытянув длинные костлявые пальцы в сторону Гайрона, он попытался схватить наместника за отворот жилета, на котором покоилась эмблема, но не дотянулся, встретив перед собой препятствие в виде молота упершегося в его впалую грудь.
— Полегче, уважаемый, — предостерег старика Ксен.
— За что-о?! — жалобно протянул старик. — Что мы сделали? Почему император отвернулся от нас?
Растерявшийся Гайрон не сразу нашелся, что ответить. Костлявая рука беспомощно упала вниз, повиснув вдоль тела. Старик обмяк, уставившись на молот, мешавший ему приблизиться к наместнику.
— Без страха и сожалений я служил империи двадцать лет, — тихо забормотал он, — И все для того, чтобы теперь видеть, как эти порождения сетра пьют кровь женщин и младенцев!
— Что за околесицу ты…
Ксен не успел договорить. Со стороны той же улочки появился босоногий мальчишка лет десяти, весь в веснушках, курносый с короткими темными волосами и смышленым, не по-детски серьезным взглядом.
