Дети каменного бога | страница 12
Гайрон прошел по центральной улице к западным воротам и спустился в квартал кузнецов. В полдень палящее солнце прогнало людей с улиц, мастера попрятались в свои каменные дома и вытирая пот со лба юноша шагал по опустевшему переулку разглядывая причудливые приспособления, расставленные под навесами вокруг кузнечных печей.
Гайрон уже собирался повернуть обратно, но с другой стороны переулка донеслись удары молота. Желая посмотреть на одного из знаменитых на всю империю мастеров за работой, борясь с жарой и желанием поскорее оказаться среди прохладных стен дома Конуса, он все-таки дошел до широкого навеса под которым даже в такую погоду не прекращалась работа.
Лысый, коренастый бородач встретил Гайрона недружелюбным взглядом. Верхная часть длинной густой бороды кузнеца была перевязана черной лентой, а нижняя спрятана под кожаным фартуком.
Гайрон подошел ближе, и кузнец еще раз окинул его взглядом. Глаза бородача остановились на эсверсском клинке, и он замер с занеся молот над наковальней.
— Малый цверг, — тихим низким произнес он.
Кузнец сунул заготовку в печь, отложил молот и щипцы, снял рукавицы и вытер ладони о штаны.
— Могу я взглянуть? — спросил он.
Обычно Гайрен не любил, когда прикасались к его личному оружию, но увидев бездонную тоску, заполнившую глаза кузнеца, сделал исключение. К тому же кто лучше мастера оценит это замечательно оружие.
— Малый цверг, — повторил бородач, взяв в руки меч, словно священную реликвию.
Кузнец извлек меч из ножен, несколько раз осторожно взмахнул им и вложил обратно.
— Таких теперь не делают, — с грустью сказал он, возвращая клинок.
На расспросы на счет произнесенного названия кузнец не отвечал, вернувшись к работе, он заглушил слова Гайрона звонкими ударами молота. Возвращаясь, юноша думал о том, что Слай возможно не соврал по поводу цвергской стали.
Слай проснулся после полудня. Лениво потянувшись, подумал о том, что не спал так хорошо уже целую вечность. Слуги выполняли свои обязанности настолько тихо, что он не проснулся, когда они заносили в комнату его дорожный сундук, этим утром доставленный из таверны.
На всякий случай он открыл замок и поднял крышку. Вещи внутри лежали в целости и сохранности. Одна смена одежды, сапоги для верховой езды и новомодная зубная щетка с густой щетиной. Все остальное место занимали тома его собственноручных записей на давно забытом в империи языке.
Благосостояние Конуса Хорка, старый прохвост оценил, как — выше среднего, в гостевой комнате слева от кровати, напротив окна висело зеркало в половину человеческого роста и непросто гладко отполированная бронза, а настоящее стекло с серебряной амальгамой, большая ценность.