Стояла первая треть апреля. Снег почти сошел, в колеях ветер морщил синюю воду, но земля еще не протаяла, и машина шла легко, разбрызгивая жидкую грязь. Солнца не было, но над буграми трезвонили жаворонки, в сизой дымке крутились дальние рощи. По межникам у обочин спотыкалась и окуналась в воду старая, почти коричневая трава, словно сама спешила поскорее уйти в землю, и шоферу подумалось: «Тоже отжила свое, смене место уступает!» Дорога по длинному, трехверстному склону поднималась на холм, и от этого казалось, что там, дальше, она катит прямо по белым ухабистым облакам. В одном месте весенний ручей выел в глине ложбинку; шофер не заметил ее сразу, а когда спохватился, «эмка» уже забуксовала. Раз десять пытался он вырвать машину, раскачивая ее вперед и назад, но из этого ничего не получилось. Он отер пот со лба и закурил, собираясь взяться за лопату. В это время с холма, как с облаков, скатился новый горьковский грузовик, и шофер, увидев бедствующего собрата, затормозил и выскочил из кабины. Молодой, с густым русым чубом, весело выбившимся из-под кепки, он критически осмотрел «эмку», обошел ее кругом и даже для чего-то постукал ногтем по капоту.
— Старикам везде у нас почет! — засмеялся он, проделав эту процедуру. — Не тянет?
— Не берет.
— Ну, это мы сейчас… А дилижанс-то и пожалеть пора, небось все кости скрипят. Такой машине, если по закону, персональную пенсию надо выплачивать, а не по грязи ее гонять!..
Иван огорчился. Он давно уже замечал среди молодых шоферов это несколько пренебрежительное отношение к машинам старых марок и всегда при этом раздражался. Ему казалось, что машины им нужны не столько для работы, сколько для форса, они не чувствуют их характера и не привязываются к ним сердцем. А ведь любят же люди свой дом, свой палисадник, свою даже поношенную одежду, и не потому только, что это собственная, а и потому, что во все это вложена частица жизни, труд, думы, надежды. Кроме того, он помнил, с каким мучительным трудом создавались у нас вначале машины, с какими поисками совершенствовались. Первая машина на селе была праздником, за ней шли стар и млад, и шофер в то время пользовался редким и совершенно исключительным уважением, во мнении девчат он уступал только летчику. И сам Иван, водивший до войны полуторку, занимал на гулянках видное место и женился на красивой и хорошей девушке, составившей его счастье. А нынче вот такие молодые лихачи с чубами роняют профессию шофера, из-за таких, видно, вошло в обиход бранное и обидное словечко «левак»…
