Распадение афинского народонаселения на две части, противоположные в своих интересах и потому долженствующие бороться, заставило законодателя признаться, что "в важных делах всем угодить трудно". Всем угодить было трудно: легко было угодить одной стороне, и, разумеется, должны были найтись люди, которые принялись за легкое и выгодное дело. Угодить было легче стороне меньших людей, которые были только облегчены и желания которых были возбуждены сопоставлением с людьми, более удовлетворенными, возбуждены уступкою им известной доли государственной деятельности, возбуждены самым переворотом, который мы называем Солоновым законодательством.
Следствием этих возбуждений всегда и везде бывает демократическое движение, стремление к равенству, стремление, которое в Спарте было уничтожено уравнением всех спартанцев, всех завоевателей и отнятием прав у побежденных. В Спарте вследствие постоянного общения, постоянного сожития немногочисленных членов правительствующей части народонаселения было равномерное развитие понимания государственных дел и интересов, вследствие чего для каждого возможно было являться в народное собрание с определенным мнением и отвечать прямо согласием или несогласием на известное предложение, что в свою очередь развивало в каждом самостоятельность взгляда и мнения.
В Афинах сравнительно слишком большая масса народонаселения была призвана к участию в государственной деятельности, масса несосредоточенная, разбитая по известным местностям, развлекаемая различными занятиями и потому неразвитая, неприготовленная, нуждавшаяся в разъяснении дела; отсюда необходимость в народных ораторах, внушителях и руководителях. Это обстоятельство, разумеется, содействовало сильно развитию ораторского искусства, выделению из массы даровитых людей, но, с другой стороны, содействовало и появлению демагогов или так называемых тиранов в более или менее утонченной форме. Еще при жизни Солона один из самых знатных людей, Пизистрат, начал стремиться к власти и средством к тому употребил слово, как свидетельствует сам Солон, остерегавший сограждан от льстивых речей говоруна, от темного смысла, скрывавшегося под блестящими словами. Предостережения были напрасны; "тиранство выросло и укрепилось" благодаря постоянному войску, которое завел у себя Пизистрат, и захвату денежных средств, на которые содержалось это войско.
Но то обстоятельство, что Пизистрат не мог принять название царя, что прежнее государственное устройство оставалось ненарушимым, показывало ясно, как трудно было теперь в греческих государствах дать торжество монархическому началу. Мы говорим "трудно" и этим ограничиваемся; слово "невозможно" употребить не решимся, ибо знаем, что тирания в Афинах была сокрушена не внутренними средствами, а помощью, пришедшею извне. Пизистрат успел передать свои средства и с ними свое значение сыновьям; таким образом уже начиналась наследственность.
