Остерегаясь нежити, которая могла таиться неподалеку, он спешно закопал тело жены под сосной, которую летом этого года они посадили вместе. Всего несколько месяцев назад они держались за руки, стояли под этим деревом и мечтали о том, как оно станет оберегать их дом, когда они состарятся...
Но теперь оно оберегало ее.
В ту же ночь Кэрри восстала и со всей отпущенной ей теперь яростью попыталась до него добраться. К утру к ней присоединилось то, что осталось от семьи Томпсонов, живших в соседнем доме, а чуть погодя во дворе собралась уже небольшая армия зомби. С тех пор Джим использовал перископ лишь изредка и всякий раз впадал в отчаяние, когда видел, что по его лужайке бродит десятка три, а то и больше трупов.
Тогда-то он и начал сходить с ума.
Отрезанный от внешнего мира и осажденный нежитью, Джим в качестве единственного реального выхода рассматривал самоубийство. Он совершенно никак не мог узнать, оставался ли еще кто-нибудь живой в Льюисберге или, если на то пошло, хоть где-нибудь в стране. Для него весь мир превратился в гробницу, очерченную четырьмя серыми сложенными из шлакоблоков стенами. Недели шли за неделями, Интернет молчал, как молчал и телефон. Его мощный сотовый мог передавать и принимать сигналы за пределами бетонного бункера, но в прошлом месяце и он затих. Торопясь укрыться в убежище, Джим забыл взять зарядку. Теперь он держал аппарат в спящем режиме, стараясь сохранить заряд как можно дольше. Но толку от этого было немного. Сотовый работал уже на последней запасной батарее.
Телевизор выдавал одни помехи, только канал из Бекли все еще показывал заставку экстренного оповещения. Ни звуков, ни бегущей строки внизу экрана, ничего полезного — только один этот символ. В диапазоне ЧМ-вещания тоже слышались лишь помехи. АМ-радиостанция в Роаноке оставалась в эфире до прошлой недели. Джек Вулф, ведущий дневной разговорной передачи, одиноко дежурил у микрофона. Джим, словно завороженный, в ужасе слушал, как рассудок Вулфа рушился под натиском кабинной лихорадки. Последний эфир закончился выстрелом. И насколько мог судить Джим, он был единственным слушателем, который стал свидетелем трагедии.
***
Стоя у открытого холодильника, Джим почувствовал озноб. Затем достал последнюю банку пива и захлопнул дверцу. В тишине бункера хлопок открываемой банки прозвучал оглушительно, будто выстрел. У него зазвенело в ушах так, что звук этот заглушил доносившиеся сверху крики. В висках застучало. Он приложил холодную банку к голове, потом поднес к губам и осушил одним махом.
