— Имей хоть капельку уважения. Когда-то она была самой высокооплачиваемой проституткой в Лондоне, — сказал кто-то. — К тому же ей не так много осталось.
По спине Вэл распластались огромные груди. Развернувшись, она угодила прямиком в объятия юноноподобной амазонки.
— Я Мира, — представилась она. — Добро пожаловать! — И, нагнувшись, поцеловала Вэл между ног.
Блестящие от пота изобильные телеса Миры скользили в руках, как теплое, жирное тесто. Рубиновый ротик-сердечко дождем рассыпал влажные поцелуи. По сравнению с прикосновениями других женщин ее были деликатны, почти сдержанны, но во взгляде тусклых голубых глаз сквозила жадность, и смотрели они с холодным прищуром, будто у близорукой акулы. Вэл никогда не совокуплялась с таким крупным партнером и на мгновение испугалась, что утонет в необъятном теле Миры.
И все же секс с ней оказался не лишен странной притягательности. Вэл еще ни в ком не находила столько укромных уголков, щелей и мясистых волн, пикантных складок, будто созданных для облизывания, и глубоких впадин, будто созданных для обсасывания, целый обширный и соблазнительный ландшафт из покатых бугров, что наплывали один на другой, словно снег на подтаявшем склоне перед сходом лавины.
Дынеподобные груди с огромными сосками-вишенками, складки на бедрах, закрывающие колени, точно защита для какого-нибудь опасного спорта, наплывы жира между телом и головой — такое ненормальное обилие плоти завораживало. Аморфность вызывала желание исследовать и проникать, докопаться до кости и сухожилий, подобно археологу, ищущему затерянный город.
Решив познать Миру там, где истинные формы не спрятаны жиром, Вэл просунула голову между толстых ляжек, но не нашла здесь привычного рельефа. Язык исследовал чуждую, изуродованную землю: толстые хребты шрамов на месте половых губ, заживший котлован там, где положено быть клитору. Остальное было надежно зашито, осталась лишь крошечная прорезь, едва достаточная, чтобы протолкнуть монетку.
Вероятно, этого хватало, чтобы дать выход моче и менструальной крови, но не более.
Вэл невольно содрогнулась от этого зрелища и попыталась отстраниться.
— Что такое? — схватила ее за волосы Мира. — Тебе неприятно?
— Это уродство... — честно ответила Вэл. — Это... отвратительно... что с тобой кто-то так поступил.
— Мне было восемь лет. Я воспитывалась в Каире. Две тетушки и мать прижали меня к полу. Думали, что удалят мне половые органы и таким образом сделают меня чистой.
