Маджид вынул из чемодана Вэл трусики и, сделав кляп, закрепил его скотчем. Она попыталась протестовать, но издала только бессильный стон, похожий на нечеловеческое мычание Сантоса.
— Вряд ли ты станешь кричать, но рисковать незачем. Даже если это... — Маджид замялся, и Вэл внезапно со всей четкостью поняла, что он солжет. — ...только игра.
Маджид наклонился и, закрыв ей глаза, по очереди поцеловал веки затем отпер дверь, впустив обрывок спора на арабском и аромат кускуса с ягнятиной на кухне неподалеку. А потом исчез.
Вэл неподвижно лежала и смотрела на клинок, залитый светом луны. Кожу покалывало от близости оружия. Пальцам хотелось прикоснуться к металлу.
Ладно, нужно верить, что это действительно игра — жестокая игра, призванная соблазнить ужасом. Вэл повторила это столько раз, что даже поверила и абсолютная безобидность Маджида стала казаться неоспоримой, как закон гравитации. Тем не менее что-то подсказывало: врет не только Маджид, все куда хуже — она врет самой себе.
Вэл попыталась вызволиться, подняв шарфы по столбикам кровати, но шелк безнадежно застрял на выпуклостях барочного дизайна.
Сон казался немыслимым, и все же она задремала, но вначале поплескалась на границе бессознательного, как человек, бредущий по мелководью, перед нырком на глубину, где ждут неожиданные и все более страшные ужасы, обрывочные сны, жалящие, словно осколки стекла. Кошмары, что мелькают перед глазами, будто фрагменты головоломки, лишенные какой бы то ни было системы, но неизменно леденящие кровь.
— Знаешь, нож был ошибкой. Он не для тебя. Ты заслуживаешь более соблазнительной смерти... я бы сам выбрал такую на твоем месте.
Вэл вначале подумала, что видит новый кошмар, который маскирует свою иллюзорную природу, подражая голосу Маджида. Затем внезапно осознала, что это не сон, и с придушенным вскриком распахнула глаза.
Маджид стоял возле кровати. Зрачки были сильно расширены. В Руках — фута три веревки, похожей на те, что временами используют в Марокко вместо пояса. Золотая, она поблескивала от вплетенных в нее металлических нитей.
Вэл попыталась заговорить, но из-за кляпа слова превратились в невнятное бульканье идиотки или задыхающейся жертвы.
Раздевшись, Маджид залез на Вэл и накинул веревку ей на шею.
С ее губ сорвался беспомощный, придушенный вздох. Глаза следили за каждым движением Маджида, моля о пощаде.
Если это игра, подумала Вэл, точка удовольствия давно пройдена. Запястья болят. Сердце готово проломить ребра от страха, с каждым ударом в висках все сильнее стучит кровь.
