Подняв взгляд, Вэл увидела на зеркальном потолке отражение собственного нагого тела. От шеи до лобка, от бицепсов до запястий оно казалось холстом, на котором безумная швея воплотила шедевральную по цвету и дизайну задумку. Кожу пронзали сотни игл, через проколы шли ярчайшие нити, которые пересекались между собой, складываясь в роскошный геометрический узор из зигзагов. Концы нитей крепились к крюкам в изголовье и по бокам кровати. Стоило шевельнуться, как иглы приходили в движение, заставляя каждый нерв вопить от боли.
Острая и непрестанная, она вскоре преодолела барьер чувствительности и превратилась в патологический сексуальный голод. То было даже не далекое от удовольствия вожделение, а извращенная, мазохистская похоть, питаемая ужасом и страданием.
Вэл осознала это в странной и чересчур памятной тюрьме — комнате, о которой с одного беглого взгляда уже имела полное представление. Знала ее степы и мебель, содержимое книжных полок и письменного стола. Знала, не подходя к окну, что за ним не зубчатые стены марокканской касбы[14], а распаханные поля и далекие, одетые лесами холмы, ветхий соседский сарай и силосная башня с традиционным магическим многоугольником над входом. Знала, что, если перевернет к себе фотографию на столе, с нее взглянет лицо ребенка, которым она была когда-то.
Как стала возможной эта иллюзия, Вэл не имела понятия. Возможно, она вернулась в комнату детства потому, что временно помутился рассудок или Филакис дал ей какой-то мощный галлюциноген. Мысль успокаивала, ведь в какой-то момент действие наркотика прекратится или его удастся перебороть. Вэл решила не поддаваться панике, а принять все как есть и ждать дальнейших событий, позволив кошмару развиваться своим чередом.
Когда в замке заскрежетал ключ, она понадеялась увидеть Филакиса, хоть и предчувствовала худшее. И не зря: вошла ее мать либо точная копия Летти, вплоть до ямочки на щеке, рта сердечком и выколотых глаз.
— Филакис! — прошипела Вэл.
Ничего не понимая, подобие Летти повернуло голову.
— Что ты сказала?
— Тебе меня не обмануть. Ты очередная из иллюзий Филакиса.
— О чем ты? — проворковала мать. — Наверное, тебе приснился кошмар. — Она осторожно просеменила через комнату и вытянутой рукой коснулась волос Вэл.
— Как тебе вчерашняя прогулка? Нравится смотреть на шлюх? Как мы себя чувствуем сегодня утром?
— Эти иглы... чем бы ни были... мне больно!
