— И в чем мой провал? В том, что купилась на иллюзию? Приняла тебя за настоящую Симону?
Филакис пренебрежительно взмахнул рукой.
— Нет-нет. Ты и впрямь не понимаешь? Чтобы пройти испытание, нужно было либо остаться равнодушной к телу, либо как-то им воспользоваться... На мгновение, когда твои руки забрели в места, которых ханжи избегают даже с живым партнером, я почти поверил, что в тебе ошибся и тебя уже ничто не исправит. — Он улыбнулся, обнажив побуревший резец, нуждающийся в удалении. — А затем в тебе взыграло благородство и ты решила, что должна похоронить Симону.
— А хоронить запрещено.
Что я и поручил Реме до тебя донести.
— Она твой ребенок?
Филакис поморщился.
— Нет, слава богу.
— Но она солгала о Маджиде по твоей указке?
— У нее не было выбора. У меня есть кое-что, чем она весьма дорожит.
— А как насчет тебя? Тебе дорог Маджид?
— Очень.
— Тогда почему ты не разрешаешь его увидеть? Почему покарал?
— Я попросил доказать преданность самым пустячным образом... убить тебя, а он бросил вызов.
— Потому что любит меня.
Филакис фыркнул.
— Он никогда не любил ни тебя, ни кого бы то ни было. Просто пошел на поводу у романтичной фантазии. А ты оказалась удобным объектом. Маджид не способен жить вне Города долго. Не способен жить без меня, если на то пошло. Он бы тебя предал.
— Я тебе не верю.
Филакис махнул в сторону изувеченных мужчины и женщины.
— Эти тоже не верили.
— Выходит, ты здесь бог?
С усталым стоном Филакис опустил свое долговязое тело на каменную скамью, вырезанную в стене.
— Не совсем, но, если хочешь, можешь считать меня мелким божеством.
Вэл поймала себя на том, что, вопреки попыткам отвести глаза, невольно смотрит на калейдоскопичный огонь. Теперь многоцветное пламя текло против часовой стрелки, сужаясь книзу, как вода, которую засасывает в сток. Затем так же неожиданно изменило направление и завихрилось наружу, раз за разом во множестве форм рождая крошечные расплавленные вселенные.
— Это тот же огонь, благодаря которому я попала в Город?
— В сущности, да.
— И он способен помочь выбраться отсюда?
— Прости, что разрушаю твои иллюзии, но, даже будь у тебя курильница, тебе не вырваться. Не пущу. Здесь твой дом на то недолгое время, что тебе осталось. — Филакис улыбнулся, словно злодей, раздающий детям на Хэллоуин сладости с крысиным ядом. — Вижу, узоры в огне тебя завораживают. Хочешь знать, какую цену я отдал за власть над ним?
Вал не сомневалась, что этот вопрос чисто риторический. Когда Филакис его задал, она взвешивала свои варианты. Попробовать убежать или лучше занять Турка разговором? Либо попытаться зажечь курильницу и рискнуть вернуться?
