Но награда за труды, определенно, оправдывала неприятные пятна, запахи и потеки.
Он осмотрел парня сверху донизу и решил, что тот не так уж плох. Брину ничего не стоило убить кого-то случайно, но он предпочитал выбирать в жертвы, как и в сексуальные партнеры, определенный типаж, причем и тех и других зачастую ожидала одна участь. Брина тянуло к темноглазым брюнетам и брюнеткам с оливковой кожей, хотя сочетание черных волос и голубых глаз ему тоже очень нравилось. Светлоглазые блондины вроде него самого в целом были не в его вкусе. Раздражали, бросая вызов тщеславию и напоминая о том, что сам он от природы отнюдь не таков. Брин придавал себе нордический вид при помощи контактных линз и красителя для волос и любил, чтобы внешность партнеров контрастировала с его. Так что выбирал в товарищи по играм смуглых мужчин и женщин, чей облик свидетельствовал о средиземноморской или восточной крови.
Брин скрутил выбранного парня, когда тот вытирался полотенцем в ванной комнате на третьем этаже не имеющего лифта дома, расположенного на парижской Рю де Муан, между булочной и, что оказалось довольно уместно, мясницкой лавкой. Он понравился бы Брину, даже если бы тот не наметил жертву заранее. На почтовом ящике парня значилось «Реза Фарасати» — по всей видимости, он был выходцем из Ирака или Ирана. В этом многоквартирном здании, определенно, жил целый ряд студентов со Среднего Востока. Брин понаблюдал, как они выходили и заходили, пока сидел за едой в кафе напротив, выжидая верный момент.
Молодой человек, метавшийся на стуле, был столь же экзотичен, как его имя: смуглая кожа, обсидианово-черные волосы и глаза, ястребиный арабский нос и даже кривой шрамик у брови, что подергивался каждый раз, когда Брин делал надрез. Дело в том, что он был не просто убийцей, каннибалом и так далее, но и немного романтиком. Имя и наружность парня, а также множество восточных ковров и ваз, не говоря уже о потрясающем бронзовом сервизе у двери, навевали мысли о мечетях и минаретах, величественных султанах и одетых в полупрозрачные шелка гуриях из гарема, охраняемого жеманными евнухами.
Подобные образы привлекали Брина экзотичностью.
И хотя его чувственные губы не двигались, глядя на парня своими невероятно лазурными глазами, он в глубине души улыбался.
Брин обошел пленника — не угрожающе, но с определенным нетерпением. Всей ночи у них в распоряжении не было.
Точнее, у самого Брина была, а вот у жертвы, конечно же, нет.
