Брин потрясенно облизал губы, похожие на стейк с кровью.
Почувствовав, что за ними наблюдают, юноши одновременно повернулись. С двух алебастровых лиц идентичной формы сияли идентичные голубые глаза. При виде Брина на ангельских мордашках близнецов отзеркалилось идентичное отвращение.
Брина обжег невыносимый стыд, через миг превратившийся в ярость. Он угрожающе шагнул к парочке, и та, перестав сосаться, шмыгнула в ближайшую дверь, как хорьки-альбиносы.
«...пока это меня забавляет», — всплыли в голове слова Турка.
Что, если Филакис затаился поблизости и наблюдает даже сейчас?
Брин сделал над собой усилие и глянул вниз на собственный обнаженный торс. Если не считать клочка ткани вокруг бедер, тело было голым. Попав в Город, Брин первым делом попытался добыть одежду — многое лежало без охраны, и денег, похоже, не требовалось, — но даже от легчайшего шепота шелка каждая клеточка тела кричала от боли.
Экспериментируя, он обнаружил, что каким-то чудом способен касаться тел, погружать себя в других людей, не испытывая тех мук, что причиняют другие прикосновения. Возможно, боль затмевало эротическое удовольствие. Он не знал.
Зато знал, что с момента ужасного превращения его не покидает одна мысль.
О Вэл.
Это она во всем виновата. Это из-за нее он стал неприятен человечьим глазам и вызывает отвращение даже здесь, где самый разнузданный разврат — обычное дело и происходит на публике.
Это она отобрала у него соблазнительное тело и аристократичное лицо — те самые качества, что позволяли легко привлекать добычу и еще проще от нее избавляться. Как правило, жертвы ничего не подозревали. Ведь он был привлекательным мужчиной с правильной речью, которая ничем не выдавала его низкое происхождение. Ведь он мог обсуждать Ницше и цитировать Бодлера, причем выглядел великолепно — большинство мужчин хотели бы видеть себя такими в зеркале, а большинство женщин, да и не только, мечтали заполучить такого красавца в постель.
Выглядел...
Вэл здесь. Где-то здесь. Участвует в оргии, прыгает на шипованном дилдо, трахается до беспамятства с целой толпой... так или иначе она где-то здесь и рано или поздно найдется.
Как же хочется ощутить в руках кого-нибудь, что-нибудь.
Брин остановился возле тележки с горой хурмы, выбрал пурпурный, похожий на сливу фрукт и впился в него зубами. Неспелый плод вязал, но Брин съел еще три, не столько ради горького вкуса, сколько ради чувственного удовольствия кусать, жевать и глотать. Попав сюда, он ни разу не чувствовал голода... настоящего голода. Слишком занят привыканием к новому облику, слишком поглощен перспективой утолить другие запросы, чтобы обращать внимание на урчание живота.
