Аньке оставалось только подбочениться, набить карманы халата семечками и, грозно топая ногами по лестнице, идти скандалить к соседке.
«Боже мой… как сильна генетическая память! Однозначно, в роду ее папаши был кто-то из глухой деревни… Иначе каким же образом милая образованная женщина может в считанные секунды превратиться в воинственную хабалку?» — промелькнуло в голове у Самоваровой, пока она судорожно подыскивала правильный ответ.
Ответа не было.
«Если не знаешь, что сказать, говори правду», — решила Варвара Сергеевна, хоть и предчувствовала, что неприятная тема скорее всего обернется против нее самой.
— Это не она. И не говори так о людях. Это гадко.
— Ох, простите, мисс Утонченность! Как же ты в органах, общаясь со всяким отребьем, столько лет оттрубила, если тебя безобидное слово «грымза» вымораживает?
— Меня не слово вымораживает, а твой хамский тон, — отчеканила Варвара Сергеевна. — Не разобравшись, нельзя огульно охаивать хорошего, к тому же пожилого человека.
— Тут нечего разбираться! Олег уже ходил к ней дважды и предлагал перекрасить потолок! А ей все некогда: то у нее тахикардия, то давление.
— Вот видишь, это лишь подтверждает, что она не держит на нас зла.
— Тогда кто? Кто еще целый день сидит дома и кому, кроме нее, не хрен делать?
— Ань… я не знаю… — тяжело выдохнула Варвара Сергеевна, заставив себя пропустить мимо ушей Анькин намек. — Но сегодня этот «кто-то» извратился до того, что подкинул под нашу дверь плюшевую игрушку, внутренности которой были набиты вымазанными в помоечных отходах пакетиками с соком.
Анька выключила кран с водой и, широко распахнув глаза, присела на стул.
— Это как?
— Вот так.
— И где сейчас эта собака?
— Там, где ей и положено быть, — на помойке. Я засунула ее в мешок и вынесла из подъезда.
— Зачем?! — негодовала Анька.
— Затем, чтобы не испортить тебе настроение. Достаточно того, что его испортили мне.
— Ма, ты вообще нормальный человек?! Ты своими руками берешь и вот уже в который раз уничтожаешь улики!
— А ты считаешь, я должна была позвонить в полицию?! — вдруг разразилась истерическим хохотом Самоварова.
— Конечно! А если бы в собаке была бомба?
— А-ха-ха! Бомба! Ради такой, как я, нафиг никому не нужной грымзы, уж поверь, с бомбой никто связываться не будет!
— А с чего ты взяла, что действия злоумышленника направлены против тебя? — соображала Анька, и глаза ее лихорадочно заблестели. — Мешки начали появляться после того, как подожгли квартиру доктора, и после того, как он переехал сюда.
