Варя опешила. Брать с собой в долгожданный отпуск чужого четырехлетнего ребенка?!
Да и все ее фантазии про юг продолжали крутиться вокруг Никитина.
— Это исключено. Я же сказала: санаторий для сотрудников и их семей.
— Неужели нельзя что-то придумать? Я была бы тебе по гроб жизни обязана! — Ольга, с горячечной мольбой во взгляде, вцепилась в рукав ее летней блузки. — Ты же вкалываешь как проклятая, ты, в конце концов, не какая-нибудь секретарша, а офицер! Неужели тебе не могут пойти на встречу?! Да и девчонкам вдвоем было бы веселей… Моя так просто мечтает поехать с вами!
Огорошенной Варе показалось, что Ольга глупейшим образом над ней издевается.
Но, вглядевшись в ее лицо, она с неприятным холодком внутри заметила, что соседка действительно загорелась этой нелепой идеей.
— Оля, это исключено! — отрезала Самоварова, — Если бы я и могла взять путевку, скажу прямо: я не готова брать на себя ответственность за твою дочь… — добавила она уже совсем тихо, заметив, что сидевшая возле них на корточках Регина внимательно прислушивается к разговору.
— Но я же тебя не раз выручала, когда ты решала… свои личные дела! — не отступала Ольга. Варя, привстав с лавки, отвела глаза. Не только наполненный болезненной страстью взгляд, но и голос соседки — нервный, мощный и тонкий одновременно — ее напугали.
— Мы выручали друг друга, но это не так сложно: посидеть с чужим ребенком пару часов. А то, что просишь ты — как уже сказано, прости, неприемлемо.
— Ладно, я поняла… — многозначительно протянула Ольга и наконец отцепилась от Вариного рукава.
Воздух, обдавший удушливым городским летним жаром, пропитала неясная угроза.
«Жалко, конечно, Регинку. — Повернувшись спиной к соседке, Варя перевела взгляд на девочку. — Правильно соседи судачат: после гибели родителей Ольга стала особенно странной… Как же я раньше не замечала? И этот ее новый модный образ… Так сильно перемениться за пару недель! Неужели снова влюбилась? Но… пытаться устроить за мой счет свою личную жизнь?! Мне бы со своим ребенком и мужчиной разобраться…»
После этого разговора их отношения были окончательно разрушены.
Через несколько дней, когда Варя немного отошла, в ней завозилось неясное чувство вины. Не перед Ольгой, скорее перед Региной.
Перед глазами стоял образ серьезной не по годам, молчаливой большеглазой девчонки, которая с важным видом тщательно намывала руки в ее ванной, жадно поедала посредственную шарлотку и с отчаянной надеждой, которая, словно птичка, готова была выпорхнуть из ее тщедушного тельца, прислушивалась к нелепому разговору про отпуск.
