— Я помогу! — Самоварова быстро выхватила поднос из морщинистых рук соседки.
Поднос задрожал, чашки накренились, зазвенели, ударившись о чайник, ложки.
— Давай-ка ты поаккуратней! — удивленно поглядела на нее старушка.
Варвара Сергеевна прошла в гостиную и кое-как выгрузила содержимое подноса на журнальный столик.
Дождавшись, пока соседка, бросая на нее косые взгляды, разлила по чашкам чай, подавленная Варвара Сергеевна, не вполне понимая, что все же ее принесло к домущнице, невнятно промямлила себе под нос:
— Маргарита Ивановна… Я так… забежала поболтать…
— Да уж, вижу, что не за солью пришла, — устроив свое высохшее тело в кресло напротив, понимающе кивнула та.
* * *
С утра Инфанту пронзила одна запоздалая, гадкая мысль.
Та случка с Жаруа… Бред, дурной сон…
До появления Дани она несколько лет не жила с мужчинами и бдительность ее, в отсутствии практики, притупилась.
Она лежала на кровати и, глотая омерзение, пыталась вспомнить — не заронил ли он в нее свое собачье семя. Как это было? По секундам. Ну?
Нет, думать об этом было выше ее сил…
Не столько ответ на этот вопрос, сколько само воспоминание, позволь она ему стать проблемой, могло привести к непоправимым последствиям.
Она сунула руку под матрас — нож был на месте.
Вчера скотине крупно повезло, что она, ни на секунду не переставая думать о Дане, формально его простила.
Приказав сознанию не мучить себя, она решила, что пока оставит все как есть.
Жаруа был ей нужен. Кто-то должен содержать в чистоте дом, кто-то должен ей служить.
Несмотря ни на что, она была уверена, что пес отдаст за нее жизнь.
Раз ему пришелся по вкусу Достоевский, надо бы подсунуть ему «Преступление и наказание». Справедливость, как и все в этом мире, относительна.
Прощая одних, мы не в силах простить других.
Вопрос не в степени греха, а в необратимости нанесенного нам ущерба.
Собачье семя может убить в ней на раннем сроке Виолетта Семеновна, надо только быть повнимательней к циклу. А эта тварь…
От ее нее, как щупальцы спрута, растекались и застывали по судьбе последствия: отсутствие хорошего образования, полуголодная жизнь, мерзкие рты и члены мужиков, подсасывающая пустота… Из-за нее она поперлась в похоронное бюро, из-за нее скрывается в доме с пустыми стенами, живет с немым бродягой, и, выходит, из-за нее он ее изнасиловал.
Даже сомнительная награда за одиночество — изматывающая способность «слышать» других — из-за нее.
С появлением в жизни Дани она поняла: не «слышать» других людей — вот истинный, дающий радость жизни дар.
