— Корабль погиб, — просипела Дана. В порыве возбуждения она сжала плечо Телдина, будто это был ее товарищ. — Им никогда не справиться с огнем, — радостно воскликнула она.
Телдин молчал, не сводя глаз с нового корабля, который все приближался. — «Враг моего врага — мой друг», — всегда говорил ему дед, но было ли это правдой? Было ли это когда-нибудь правдой?
Дана замолчала и убрала руку с его плеча. — Что же нам делать, Хорват? — тихо спросила она через мгновение.
— Мы не можем убежать от этого корабля-молота, — спокойно сказал он. — Я напоминаю о наших раненных. Он поднял руки с подлокотников трона и сжал их в кулаки, словно пытаясь снять напряжение в предплечьях. Затем он смахнул со лба легкую капельку пота и посмотрел на приближающийся корабль — впервые своими естественными глазами, а не тайными чувствами, которые обеспечивал заклинательный привод движения. — Сушите весла, пожалуйста, — попросил он. — И приготовьтесь встречать наших спасителей.
Телдин наблюдал, как Дана быстро освободила уключину и подняла весло в баркас, затем попытался повторить ее действия. Это было далеко не так просто, как казалось. Длина весла делала его неуклюжим, и ему мешали как неопытность, так и беспокойство о том, как бы не толкнуть Миггинса. К тому времени, как он благополучно убрал весло, приближающееся судно — «корабль-молот», как назвал его Хорват, находилось на расстоянии броска копья и плавно приближалось. Впервые он увидел экипаж корабля, насколько он мог судить, это были люди. Как будто это была какая-то гарантия; на пиратской «осе» тоже были люди… По крайней мере, они не были неоги.
Длинный, тупой корпус корабля-молота приблизился к баркасу и остановился на расстоянии менее пятидесяти футов между двумя судами. На мгновение перед глазами Телдина все поплыло от головокружения, затем вселенная снова успокоилась.
Полдюжины членов экипажа «молота» выстроились вдоль ближайшего поручня. На них не было доспехов, и их оружие ограничивалось поясными кинжалами или складными ножами, но они имели тот, же самый безошибочный вид, который Телдин помнил по ветеранам, которых он встречал на войне. Ни в их действиях, ни даже в том, как они внимательно осматривали баркас, не было ничего, что можно было бы счесть враждебным. И все же он безошибочно распознал в них чувство готовности — то ли применить насилие, то ли принять его, в чем он не был уверен.
Что-то, извиваясь змеей, полетело через разделяющее их расстояние. Телдин инстинктивно схватил ее — это была веревка.
