Никто в этот момент не хотел пошевелиться. Даже колеса под вагоном как будто медленнее и мягче стучали, чтобы не нарушить напряженную полную торжественность. В этот момент все чувства сосредоточились в глазах. Все глаза обратились теперь только туда, к Байкалу.
Да, можно только слегка скосить глаза, не боясь, что щелкнет в голове: повернуться и взглянуть на чужую женщину. Глаза ее теперь не закрыты длинными ресницами и такие же сине-голубые, такие роскошные, как весь пейзаж слева. Ее тонко выточенное лицо теперь белое, потухшее. И удивительно: эта женщина поднимается, надвигает на лоб белый платок низко, как сестра милосердия, подходит к двери и с искренним испугом восклицает:
— Мамочка моя!
Когда все снова поворачивают головы влево, они видят, как благочестивый Байкал теряет свой покой. Он трепещет, как в лихорадке, морщится, собирает волны. На горизонте чем-то мазнуло. Сначала — там, где сливается небо с водой — розовело, закипало, становилось желто-горячим. Желтый жар этот разливался, растекался по высоченному покрывалу вверху и зачесывал гребешки волн, украшал их, красил в огненные цвета вишневого сока.
От небесного покрывала начали отделяться вышитые причудливой формы облачка, словно мыльные пузыри из соломинки. На фоне огненного горизонта они, как пузыри на соломинке, играли радугой, спускались ниже и на гребешках волн лопались.
— Вот теперь видите? — расшевелила чужачка притихших своим певучим голосом. — В последнее время это иногда случается с Байкалом. Внезапно начинает он морщиться и волноваться. Давно такого с ним не было.
А увидев, что никто ее, однако, не понимает и смотрят на нее все такими зачарованными глазами, женщина с улыбкой удивления спросила:
— А, вы ничего не знаете? У нас про Байкал каждый ребенок знает. Да, да. Каждый ребенок знает. А если вы уже едете в наши края, обязаны и вы знать про всех наших разбойниках. А уж про Байкал и Ангару должны знать.
— Одинаковыми словами рассказывают у нас это и старые, и малые, — добавил крестьянин, председатель сельсовета.
Больше никто ее не перебивал. Все поудобней умостились и приготовились с охотой слушать. Женщина из Дактуя посерьезнела. Еще шире открыла большие глаза и удивленно-боязливо начала рассказывать:
— «Байкал прежде всегда спокойный был. Лишь изредка поморщится. Да и почему не быть ему спокойным, когда он лежит в таком водоеме, что вода из него никогда не расплещется. Байкал — это озеро, но оно не высохнет никогда. Вокруг него столько гор, а на горах столько снега, а снег дает воду, что может он хранить покой.
