Я закрываю глаза. Не пьян, просто устал. Комната гудит, все только размялись, веселье впереди. Аня кладет мне голову на плечо. Прижимаю ее ближе к себе и зарываюсь носом в шелковистые, еще влажные после купания волосы.
Они совсем не пахнут химией для бассейна. В них спящие луговые травы, запах цветущих сине-фиолетовых васильков и спелой лесной малины. В них мечты и загадки. Тайны, кажется, самого мироздания.
Вдыхаю и замираю на мгновение, стараясь оставить этот момент в памяти навсегда. Запомнить, какими сумасшедшими и веселыми мы были. Выдыхаю медленно, с волнением гадая, сможем ли мы с ней поладить. Такие одинаковые и такие разные.
Что будет, когда она узнает, что по жизни я ни разу не человек-праздник? Когда вдруг поймет, что со мной все просто, приземленно и скучно? Что я не тот, кто сможет веселить ее каждый день и давать эмоции…
Я — совершенно обыкновенный парень. Без грандиозных планов. Боящийся мечтать и привыкший довольствоваться тем, что имею. У меня мама, сестра, старая ржавая восьмерка во дворе и дырявые карманы в джинсах. Но я такой, какой есть. Скрывать этого не стану. И пытаться быть кем-то, кем не являюсь, тоже не хочу. Да и не смогу.
— Прогуляемся? — Аня надевает фуражку, одолженную у Василия.
Ей идет. С меховой-то жилеткой поверх нижнего белья. Поднимаю руки вверх, будто сдаюсь. Спрашиваю:
— Пистолетик-то у тебя есть?
— Только фонарик, — смеется она, и мы встаем.
Беремся за руки и идем к выходу. Я уже не в состоянии понять, насколько пьян. Голову кружит. Оборачиваюсь и поднимаю палец вверх, но Гунько меня даже не замечает. Ему рукоплещут, молодежь качает головой в ритм, танцует. Он стоит на сцене в одних «семенах» и бубнит под музыку в микрофон:
— Вокруг шум! Пусть. Так, не кипишуй! Все ништяк! Вокруг шум. Пусть. Так, не кипишуй! Все ништяк!
Анна
Иду по траве в этих огромных тапках и думаю только о том, как неловко бы нам было общаться, будь мы трезвыми. Пашка для меня всегда был недосягаемой высотой, вершиной, которую страшно было даже попробовать покорить.
Для меня в жизни вообще нет ничего невозможного, это так. Если и есть все-таки что-то недоступное, то просто оттого, что я за это что-то еще серьезно не взялась. А вот Пашка — это другое.
Два года я смотрела на него украдкой и не решалась сделать шаг навстречу. Потому что он другой. Добрый, правильный, надежный. И достоин чего-то особенного. Лучшего. Достоин настоящей любви.
Что я знаю о ней? Хм. Любовь.
