Паштет таял во рту.
— Почему ты решил, что у меня последнее время плохое настроение?
— Это видно. Я надеялся, что оно улучшится, когда ты договаривалась о встрече с тем бригадиром-шахтером.
— С каким? С Эдвардом? Смешно. Это было просто развлечением. И теперь наши отношения скорее напоминают дань вежливости. Антикульминация.
— Мне не нравятся твои взгляды на жизнь. Вряд ли твои Охотники едят печеночный паштет.
— Бутербродов с паштетом не едят. Они предпочитают есть печень сырой.
— Уверен, что у них нет умных и полезных помощников-андроидов.
— Нет. И роботов-рабов у них тоже нет. Они и сами довольно находчивы, эти парни.
— Гм... Звучит так, как будто Честь и Доблесть они едят на завтрак, обед и ужин.
— Нет. В их пристрастии к охоте есть и биологические причины. Они довольно плотоядны. О состоянии и намерениях яута-Охотника часто можно догадаться по его дыханию.
— Какое милое отродье. И ты говоришь, что действительно скучаешь о них?
— Скучаю? Да нет, это было бы слишком. Яуты не совсем тот тип существ, в который можно влюбиться. Нет, они вряд ли вызывают в душе теплые чувства, после общения с ними на сантименты не тянет. — Мачико задумалась, пытаясь выразить свое состояние в ту пору, когда она странствовала с Охотниками, другими словами не так как раньше, но в голову приходило только одно.
— Я тогда чувствовала себя живой.
— Ты и сейчас жива. И я тебе это докажу, применив на практике свои диагностические способности. — 0н крепко сжал ее запястье. — Пульс? Пульс нормальный. Это обнадеживает.
— Нет. Не то. Я чувствовала, что живу полной жизнью. Живу каждой клеточкой своего тела. Каждую минуту, секунду.
Аттила пожал плечами:
— Спортсмены опасных видов спорта говорят то же самое. Это действие эндокринной системы человеческого организма, вырабатывающей различные гормоны. Я слышал, что у дельцов “черного рынка” тоже бываю такие состояния.
— Нет, нет. Ты просто не понимаешь.
Он кивнул:
— А я думаю, что понимаю. По-видимому, самоутверждаясь, защищая свои Честь и Доблесть в обществ созданий этой сверхрасы, ты как-то смогла хотя бы ненадолго забыть о стыде, лежащем тяжким бременем на твоей семье из-за позорного поступка отца. Но что это значит для Охотников? Для них это — ничто. Почему же ты так упорно льнешь к ним?
— Терпеть не могу, когда ты так говоришь.
— Как?
— Как? Скажи мне, ради Бога, я что, купила робота-психотерапевта? Что за чепуху ты здесь несешь? А бутерброд... Что за дрянь ты мне тут подсунул?
