— Правда ваша! Мы ведь не без понятия: земля любит навоз, лошадь — овес, а воевода — принос.
— Э, а ты, я вижу, боевой конек, на все четыре ноги подкован!
— Не без того. Так куда завтра толкнуться посоветуете, Марк Евгеньевич?
— А никуда. Ты же пилигрим, а не какой-нибудь распространитель лотерейных билетов. Пусть они суетятся. А ты по городу поброди, осмотрись. Советую, между прочим, в музей заглянуть. Бывший трактир. В нем какой-то заезжий поэт клюквенный квас пил и свою трость оставил. Обязательно посмотри, будешь доволен. А вечером, может быть, заглянет к нам один человек. Может быть. К девятнадцати ноль-ноль…
Сказав эти слова, Сербин взял полотенце и ушел умываться. А Огнецвет вынул из кармана толстый бумажник и, опасливо глянув на дверь, сунул его под подушку.
— Ну, кажется, на нужного человека, Тимофей Корнеич, напали, — тихо проговорил он. — Только бы вам голову не задурили. Крепкий кавун! Горилку тянет, а ни в одном глазу…
Через некоторое время Сербин вернулся. Огнецвет уже лежал в постели. А Сербину еще хотелось поговорить:
— И острый же язычок у этой бабы! Бритва! Слышал, сосед, как сказала: «снюхались». А?
Но Огнецвет не ответил, наверное, заснул. Я услышала, как заскрипела под Сербиным кровать.
Рассказ Письменного стола
Я нахожу вполне естественным, что продолжить рассказ придется именно мне. Ведь я — старейший канцелярский стол во всей областной прокуратуре. Не верите? Посмотрите тогда мой инвентарный номер и сверьтесь по описи.
Да, я настоящий ветеран. И за долгие годы службы закону привык говорить правду и только правду!
Так вот, в то утро моему нынешнему хозяину, старшему следователю Виктору Немцову было явно не по себе. Явившись на работу, он присел только на минутку, а потом открыл железный шкаф, достал какую-то папку, полистал ее и, подойдя к окну, прочел вслух:
— «Прокурору области. Докладываю, что мне, старшему следователю областной прокуратуры, за смягчение участи находящейся под следствием группы расхитителей леса в Темкинском леспромхозе вручена взятка в сумме пятисот рублей. Петр Никанорович Дорошенко».
Потом, не закрывая папки, мой хозяин стал молча ходить по комнате. За этим занятием и застал его наш прокурор Федор Федорович Архипов.
— Все изучаете, Немцов? — спросил он.
— Простите, Федор Федорович, иначе не могу. Чем больше я размышляю, тем больше убеждаюсь, что главный обвинительный документ в деле Никанорыча, выражаясь вульгарно, — липа. Предположим, он действительно получил взятку и написал это заявление для оправдания. Бывало так, сами знаете: хватают человека с пачкой денег, а он спокойно предъявляет рапорт о полученной взятке. Но почему это заявление оказалось не в кармане, не в бумажнике Никанорыча, а в портфеле? Да еще в контрольной работе по хозяйственным преступлениям, которую ему накануне вернули из заочного института? И главное: зачем темкинцам давать взятку, когда в деле они играли третьестепенную роль?
