– Ты что, еще и лесбиянка заодно? – злобно шипит Лотти.
Яд в ее голове принадлежит не ей. Это яд ее отца.
– Моя очередь. Попрошу тебя выйти.
– Если бы ты мне не мешала, я бы уже вышла! – рычит она.
У меня разгораются лицо и руки. Это не гнев, но вроде того. Во мне назревает взрыв.
– Я… буду стоять… здесь, – произношу я тихо, но очень выразительно.
Лотти теряется. На ее лице появляется странное выражение. А потом она молча выскакивает из кабинки мимо меня, и за ней следует волна лимонного аромата. И только когда она уже открывает дверь в коридор, к ней возвращается голос.
– Держись от меня подальше, ведьма! – рявкает она.
Дверь со стуком закрывается за ней.
Я в тот вечер рассказываю Олли об этой стычке с Лотти, когда мы идем по галерее замка. Но я не упоминаю о странной волне жара, нахлынувшей на меня. Я на самом деле не понимаю, что произошло, и еще мне не нравятся те ощущения, которые у меня тогда возникли.
– Думаю, с ней происходит что-то странное, – говорю я брату.
– Не удивляюсь, – отвечает он. – Ты видела, что делает Мидраут. Он, наверное, в ярости от всего. И на ней это отражается.
Мы огибаем главный холл, где капитаны лоре пытаются загнать новых сквайров в портал, который перенесет их к Стоунхенджу для турнира.
– Бедолаги, – бормочет себе под нос Олли.
Я с ним согласна – в прошлом году нам едва хватало места в круге. А в этом его столько, что даже самые необщительные сквайры могут чувствовать себя комфортно.
– Думаю, нам следует спросить лорда Элленби, не следует ли нам снова ее поискать, – говорю я.
Лотти не было видно в Аннуне с той ночи, когда я ее мучила. Мидраут явно защищал ее от нас. Защищал ее – или экспериментировал над ней.
– Да, в прошлый раз нам это помогло, – кивает Олли. – Но неужели нам не хватает забот, чтобы добавлять к списку что-то еще?
И он кивает в сторону портала, откуда доносится глухой удар, говорящий, что портал активирован.
– Справедливо, – отвечаю я.
Но все-таки не дело, что мы не знаем, что Мидраут делает с собственной дочерью. Но я откладываю эту мысль на потом и обещаю себе внимательнее следить за Лотти в школе.
– А ты вообще можешь себе такое вообразить? – качает головой Олли. – В Итхре с ней обращаются как с настоящей принцессой. Сверхпопулярная, сверхсообразительная. А в Аннуне она просто кукла своего отца, она даже снов не видит. Этого достаточно, чтобы застрять у тебя в голове?
– Да, верно.
Я вдруг поражена тем, насколько различаемся мы с Лотти. Мы противоположности. Она популярна в Итхре, но подвержена унижениям в Аннуне, я вторая по важности, приходя в Аннун, но в Итхре я ведьма. Олли прав. Это создает путаницу в голове. Может быть, именно поэтому я постоянно в напряжении. Или же я слишком много об этом думаю, у меня ведь и так хватает забот, чтобы прибавлять к общей куче что-то еще.
