Пребывание Филельфо во Флоренции закончилось блеском стали и хлещущей кровью. При всей своей щедрости Никколи бывал завистлив и мелочен. Даже близкие друзья, такие как Поджо, жаловались на его «вздорный нрав», а Манетти писал, что Никколи «полагал себя вправе невозбранно и нисколько не сдерживаясь указывать другим на их недостатки»[118]. Никколи вскоре рассорился с Филельфо, возмутясь его непомерным самомнением («Меня превозносят до небес, – бахвалился Филельфо, – мое имя у всех на устах»)[119]. Как позже написал о Филельфо Веспасиано, «он обладал великим талантом, но совершенно не владел собой»[120]. Когда их отношения испортились, Филельфо начал распространять ядовитые диатрибы, обвиняя Никколи и Поджо в пьянстве, содомии и незнании греческого. Поджо в ответ выдал серию язвительных инвектив, в которых изображал Филельфо насильником, прелюбодеем и растлителем малолетних: он-де соблазнил собственную тещу и держит гарем мальчиков. «Ты вонючий козел, – ярился Поджо, – рогатое чудище, гнусный хулитель, отец лжи и творец хаоса». Он советовал Филельфо лучше нападать на тех, «кто блудит с твоей женой»[121]. Однажды Филельфо вышел из дому на узкую улочку на южном берегу Арно, и внезапно выступивший из тени молодчик «яростным ужасающим ударом» (как позже писал Филельфо) рассек ему лицо[122].
Шрам у Филельфо остался до конца жизни, однако и он, и греческая грамота во Флоренции пережили нападение. По поводу ссор и перебранок с участием невоздержанного Филельфо Веспасиано позже философически заметил: «Таково было общее к нему презрение». Но по крайней мере Филельфо был частью того, что Веспасиано назвал «богатым урожаем», взошедшим из семян, которые посеял во Флоренции Мануил Хрисолор[123].
Бурные страсти кипели не только в литературных кругах Флоренции, но и на ее политической арене. Не успел папа обосноваться в Санта-Мария Новелла, как в октябре 1434-го город взволновало прибытие другого значительного лица: из ссылки вернулся Козимо Медичи.
Как роды Колонна и Орсини тягались за власть над Римом, так за власть во Флоренции на протяжении предшествующих десятилетий боролись несколько богатых и влиятельных семейств, по большей части старые купеческие роды – Альбицци, Ручеллаи, Строцци. Политик хвастался, что Флорентийской республикой управляют «тысячи людей», однако на деле власть принадлежала кучке богатых семейств. Лишь десять процентов граждан, имеющих право избираться, действительно получали должности. Это достигалось манипуляцией с системой жеребьевки, когда имена тянули из кожаных сумок, – своего рода лотерея, в которой таинственным образом одни имена выходили снова и снова, а другие – никогда.
