— То есть?
— Врач лечит, учитель учит, столяр, кузнец, токарь, всем довольно занятий здесь, на месте.
— А что собираетесь делать вы, Петр Александрович?
— Уже говорил. Испытывать новые методы лечения. Пытаться развести африканские грибы в Ялте. Если нам это удастся, то эффект будет большим, чем от строительства целого флота. Так что оставьте мысли о войне. Понадобитесь — вас призовут. Но ваш окоп здесь.
— Окоп?
— Да. Война будет окопной. Очень грязной — во всех смыслах. Это я видел в Африке. Но вас интересует не только война, не правда ли?
— Я получил телеграмму от Марии Павловны.
— Великой княгини?
— Нет, сестры Антона Павловича. Она пишет, что Чехов выехал в Ялту, прибудет вечером во вторник пароходом или в среду мальпостом.
Я не отреагировал. Приедет Чехов, ну и что?
— Состояние у Антона Павловича неважное. А тут ещё газеты с глупой заметкой. Не знаю, что делать.
— Что ж вы можете сделать? Вы можете лечить, и этого более чем довольно.
— Так то оно так, но… — он поднялся, и, попрощавшись, ушел.
Это он меня подготавливает. Размягчает. Издалека.
И я вернулся к мыслям о шпионах. Японских.
Конечно, это не японцы. Они, японские шпионы, могут и не знать, что они японские шпионы. Считать себя борцами с мировой несправедливостью в целом и российским самодержавием в частности. Анархисты, социалисты, прочие переустроители общества.
Валерий Николаевич как раз подходит на роль если не социалиста, то сочувствующего. Возрастом, происхождением, воспитанием. Люди, не знавшие нужды, нередко живут с чувством вины. Считают, что жизнь несправедлива. Что они должны пожертвовать состоянием, свободой, а порой и жизнью ради всеобщего блага. А если и не считают, то им внушают: жертвуй, жертвуй. Умрешь не даром: дело прочно, когда под ним струится кровь.
Но ведь не Валерий стукнул. Это Валерия стукнули. В чём смысл?
Ладно. Не моё это дело.
Моё дело другое.
1 марта 1904 года, понедельник,
Ялта
Бричка неторопливо везла нас вверх. Дождь, воздух сырой, но весной определенно пахнет. Распускающиеся почки на деревьях и кустарниках тому причиной, или обман обоняния?
Ехать к Чехову меня позвал Альтшуллер. Не без цели, конечно. Вероятно, себе он казался тонким политиком, но какая тут политика? Отчаяние тут, а не политика.
Дом Чехова мне, как новоявленному собственнику, понравился. Я бы такой купил, не будь у меня иных планов. Скромно, но со вкусом. И участок вокруг — словно Ботанический Сад.
У меня тоже такой. И планов много.
