Состояние нашей печени оказывает не меньшее влияние на некоторые обонятельные галлюцинации, чем работа желез внутренней секреции — на красоту лица или тела, невольно приковывающих взгляд. Так, наблюдая более или менее пристально за работой своих внутренних органов, человек становится сам для себя источником многочисленных удовольствий.
X. утверждает, что его печень чувствует себя прекрасно с тех пор, как находится на подобающей ей высоте — в прямом смысле этого выражения, — а прежде она болела только потому, что пребывала слишком низко над уровнем моря. Он говорит, что печень живет своей отдельной от нас жизнью; что, например, мадам С., его знакомая, арендовала отдельный кабинет на втором ярусе Эйфелевой башни и время от времени приходит туда, чтобы доставить удовольствие своей печени, когда та ее об этом просит — точно так же, как другие выводят на прогулку своих собак, чтобы те размялись и заодно облегчились, — или идут в бордель.
Чем сильнее мое недомогание, тем больше я становлюсь жертвой образов, рождающихся во мне и вокруг меня. Например, навязчивое видение двух мужчин в поезде, которых вагонная тряска заставляет непрерывно обниматься; одновременно с этим двое ангелочков изящно порхают вокруг массивного затылка одного из них, а губы другого с каждой секундой все больше оттопыриваются, придавая его лицу брезгливое и недовольное выражение — оттого, что меня самого тошнит.
— Ах! если бы ты знал, о чем я думаю, когда не думаю ни о чем; что меня на самом деле занимает, когда я делаю вид, что интересуюсь чем-то другим, — ты не смог бы сидеть со мной рядом, ты не смог бы меня любить, ты надавал бы мне пощечин!
Так и есть. В такие моменты я воспринимаю себя с ужасом. Между тем, что я вижу, и мной самим вклинивается отвратительный образ, который время от времени, пусть даже всего на миг, подменяет собой реальность. Сердце начинает биться так, что, кажется, вот-вот разорвется. До чего глупо. Как будто я вступил в сделку с Порочностью, из-за того, что только она может вызывать у меня столь глубокое волнение.
— Я правильно сделал, рассказав тебе об этой одержимости, не так ли? Достаточно того, что ты узнал о ней, чтобы она исчезла. Ты словно заставил ее устыдиться, и она больше не смеет попадаться тебе на глаза — но ты уже почти готов себя за это упрекать, потому что в глубине души о ней сожалеешь.
Многие люди ухитряются обращать себе на пользу даже свои недостатки: так, хромой использует больную ногу наряду со здоровой, а большинство добродетельных людей — полное отсутствие темперамента.
