По пути в сарайчик я выбрал маленькое фото босоногого мальчика с большой собакой, снятое в каком-то парке. (Я не знал, кто это был.)
— Это Андре, — сказал я, — тот самый брат, о котором я столько грустил и теперь еще грущу. — Вертер внимательно рассмотрел фото, но потом принялся изучать и остальные. — Они к делу не относятся, — сказал я и резко выхватил рамку у него из рук. При этом она стукнулась о дверной косяк, отчего стекло в одном углу треснуло. Я ничего не сказал и столь же неприметным образом вернул фотографии на место.
Уходя, Вертер объявил, что придет завтра. Я довел его до выхода из сада и пробурчал какое-то прощание.
До обеда я из добытой в кладовой циновки мастерил палатку на краю сада, у соседского велосипедного сарая; посреди нее положил на землю тяжелый кусок бетона.
— Это — середина башни, — тихо сказал я. Поставив на камень старую потрескавшуюся сковородку, я разжег в ней костер из щепок. Затем погрузился в задумчивость. Поднялось много дыма. Я взял старую синюю обложку какой-то тетради, разгладил ее и, вернувшись в палатку, написал мелом: «Андре, брату. На корабль. На Борт, стало быть. Ему отдадут это письмо». Я свернул бумагу и сунул ее в огонь.
Тут случилось нечто странное: в соседском саду раздались шаги, смолкшие у самой палатки. Я накрыл сковородку крышкой. Послышалось ворчание, и тут же на палатку опрокинулось ведро воды. Я сидел, замерев, не издавая ни звука. Вода не проникла внутрь, но, громко журча, стекла вниз. После этого шаги удалились, загремел засов и хлопнула дверь. Я решил, что между бросанием в огонь письма и выплескиванием воды могла существовать некая волшебная связь, но не мог ее понять. Я сидел, дрожа, пока меня не позвали есть.
— От него воняет, — сказал мой брат, когда я уселся за стол, — ну прямо селедка копченая. Только мерзости всякие делает. Это должна быть мерзость, иначе он не сделает.
Следующий день я провел, украшая нашу с братом общую спальню. Я прикрепил кнопками к стенам подобранные на улице еловые лапы и перевил их полосками белой бумаги. Потом я собрался протянуть шнур для лампочек.
Мне уже довольно давно было позволено купить в велосипедном магазине звонковый трансформатор за шестьдесят центов, но я до сих пор не пользовался им, поскольку моя мать не доверяла этому прибору. Теперь же это было можно, при условии, что я его заранее покажу одному знакомому, жившему по соседству, маленькому горбатому портному по имени Раббейн: у него была репутация человека, сведущего в электричестве.
